настолько изменились, что многие не знали как все должно происходить. Были "большие споры и много разных мнений. Ведь в то время мало кто помнил, как было принято в прошлом предавать погребению королей Франции и в каком порядке должны идти люди, каждый в соответствии со своим статусом. Ведь такие вещи случаются нечасто, и о них ничего не написано", — говорится в отчете о похоронах Карла VI, который так тонко прокомментировал историк Жан Грандо. В отсутствие членов королевской семьи которые бы помнили все требования этикета пришлось прибегнуть к "мнению рыцарей, оруженосцев, клириков и мудрых людей, старейшин и знатных особ, которые неоднократно сталкивались с подобными задачами".

После того как протокол был составлен, к работе приступили мастера ремесленники. Нужно было изготовить драгоценные ткани и гобелены, вышить сотни золотых лилий, отлить свечи, написать картины, вправить в оправу драгоценные камни… За двадцать дней работы было потрачено более 26.000 ливров. Пока шли эти приготовления, нужно было решить очень важный вопрос: кто будет возглавлять траурную процессию? Кто будет представлять городские квартала на похоронах первого лица королевства? Все это, конечно, заняло больше времени, чем изготовление катафалка и надгробного изваяния короля.

В итоге траурную процессию возглавил герцог Бедфорд. Разве не он был регентом королевства и родным дядей нового короля, Генриха VI, короля Франции и Англии? В результате Филипп Добрый на похороны так  и не приехал. Он остался в Аррасе. Он не смог без стыда и, возможно, даже без позора пройти по улицам Парижа, чтобы предать тело своего государя земле, позади английского принца. Зять покойного короля, герцог Бретонский, также не приехал. Остальные лилейные принцы находились в плену в Англии или в изгнании. А война с "так называемым Дофином" продолжалась…

В первых числах ноября по улицам Парижа, останавливаясь на перекрестках и площадях, пронеслись глашатаи с колокольцами, возвещая о том, что тело Карла, короля Франции, будет погребено в Сен-Дени 9 ноября.

Этот понедельник стал для Парижа великим и траурным днем. Всякая деятельность приостановилась, и люди вышли на улицы, "бесконечный народ, — писал Жувенель дез Юрсен, — скорбящий, плачущий и рыдающий, и не без причины". В этот день были закрыты все рынки и лавки. "Очень жалко было слышать горестные причитания людей". По правде говоря, сам Жувенель дез Юрсен не слышал этих причитаний, поскольку находился в это время в Пуатье, на другом конце страны. Но Парижский Буржуа, находившийся в городе, вторит ему: "Все люди на улицах и у окон плакали и кричали, как будто каждый видел, как умирает то, что он любил". "Мы чувствовали себя, как сыны Израиля, когда их уводили в рабство в Вавилонию", — добавляет он.

Около четырех часов дня за телом короля прибыл кортеж, чтобы отвезти его в Нотр-Дам. Во дворе Отеля Сен-Поль был приготовлен катафалк, а у входа ожидал епископ Парижский. Рыцари королевского двора вынесли на плечах гроб из часовни. Епископ дал благословение. Гроб водрузили на катафалк, и траурная процессия отправилась в путь. Двадцать четыре глашатая, "звоня в колокольцы", возвестили о начале  похоронного ритуала.

С наступлением сумерек процессию возглавили двести пятьдесят факелоносцев. За ними шли церковники, сначала монахи нищенствующих орденов, затем монастырей. За монахами следовали главы собора Нотр-Дам и церкви Сент-Шапель-дю-Пале, занимая правую сторону улицы, а по противоположной левой стороне, несмотря на ранее выраженный протест, представители Университета. Далее шествовала группа прелатов, епископов и аббатов. За церковниками двигались служащие королевского двора — камергеры, оруженосцы и дворецкие, в одеждах с изображением флер-де-лис на груди.

По обычаю гроб с телом короля на катафалке был покрыт расшитым золотом покрывалом. Но было и новшество в виде изваяния короля установленного над гробом. Это манекен был тщательно изготовлен мастером-художником. По слепку, сделанному сразу после смерти Карла, он изготовил маску из вываренной кожи имевшую точное сходство с лицом покойного. Манекен был одет в королевский наряд: горностаевую мантию и туфли из синего бархата с вышитыми золотом флер-де-лис. В руках, покрытых белыми вышитыми золотом перчатками, манекен держал скипетр и Десницу правосудия. На голове сверкала золотая корона. Над всем этим возвышался балдахин, "небо", из синего бархата, поддерживаемый восемью копьями, украшенными золотыми флер-де-лис. За катафалком шли члены Парламента, одетые в свои торжественные одежды, красные мантии для мирян, пурпурные для клириков и подбитые мехом шапероны. Четыре президента Парламента несли факелы. Купеческий прево и эшевены "несли балдахин, как принято в процессиях Тела Христова".

Далее следовал первый камергер короля, а за ним — пажи. И, наконец, в гордом одиночестве, герцог Бедфорд. На несколько шагов отставая от него шел канцлер, а далее Великий магистр двора, секретари короля, буржуа и простой народ.

Процессия проследовала по улице Сент-Антуан, пересекла по мосту Сену и под звон колоколов прошла через остров Сите  остановившись у главного портала собора Нотр-Дам, башни которого были украшены щитами с гербом Франции: тремя большими золотыми флер-де-лис на синем поле. Зазвучали трубы. Тело короля внесли в собор, украшенный внутри полотнищами с вышитыми флер-де-лис. Состоялась торжественная заупокойная служба.

Наступила ночь, и процессия при свете факелов отправилась по дороге, ведущей в Сен-Дени. На этот раз герцог Бедфорд ехал верхом на коне. В церкви аббатства монахи отслужили молебен. Тело было оставлено под присмотром капелланов, читавших молитвы, на хорах.

На следующий день траурные торжества завершились заупокойной мессой. На похоронах дворян по уже укоренившейся традиции, кульминацией мессы было подношение, когда близкие родственники покойного поочередно возлагали на алтарь его парадное оружие. В Сен-Дени еще не забыли тот майский день 1389 года, когда король возглавлял эту рыцарскую церемонию в честь коннетабля Дю Геклена. Но в тот день подношение на алтарь в честь короля Франции сделал только Джон Бедфорд, английский принц.

Король умер! Да здравствует король!

Рабочие открыли гробницу, в которой Карл должен был быть похоронен "рядом со своими отцом и матерью", как выразился Парижский Буржуа. Последнее благословение, и вот уже все взоры обратились к королевским герольдам, которые окружали гробницу, держа  в руках жезлы с навершием в виде с флер-де-лис, являвшиеся символом их должности. В тишине королевской усыпальницы они сломали свои жезлы и бросили их в могилу. Выждав несколько мгновений герольд Берри возвестил: "Господи, помилуй и возблагодари душу высочайшего и превосходнейшего государя Карла, короля Франции, шестого по счету, нашего природного и суверенного господина!" Наступила тишина. Наконец вновь раздался голос герольда: "Даруй Господи долгую жизнь Генриху, милостью Божьей, королю Франции и Англии, нашему суверенному господину!". Тогда рыцари двора встали во весь рост и в один голос закричали: "Да здравствует король!".

Французам было тяжело слышать, как под сводами Сен-Дени Генрих провозглашается королем Франции и Англии. И, более того, шестым по счету, поскольку во Франции ранее был только один король носивший имя Генрих. Парижанам было тяжело видеть, как перед возвращавшимся с похорон англичанином Бедфордом, несут обнаженный меч короля Франции в знак его власти как регента. Еще более тяжелым для них было отсутствие герцога Бургундского, герцога Бретонского и всех лилейных принцев. Парижский Буржуа процитировал Плач Иеремии: "Как одиноко сидит город, некогда