Впечатления Вышнеградского таковы: торговый и промышленный люд на ярмарке показался и сказался ему верящим в лучшее будущее относительно нашего экономического положения. Он не нашел уныния, не нашел озлобления, но нашел настроение, полное надежд и уверенности, что финансы наши могут быть исправлены, если со стороны финансового управления приложены будут усилия идти рука об руку с ними, а не с берлинскими биржевиками.

Нынешний год для народонаселения тоже был тяжелый, хотя чуточка легче прошлогоднего. Никакого нет сомнения, что застою торговли, а следовательно, и промышленности в России, сказывающемуся слабыми оборотами Нижегородской ярмарки, способствует всего более сильное обеднение народа; это общий голос. У мужика и мещанина в последнее время заметно стало безденежье, и он значительно сократил свои покупные расходы. На всех ярмарках в течение года, начиная с самых маленьких и кончая Нижегородской, заметно уменьшились покупки крестьянские, а это само собою отражается в громадных цифрах недочета в торговых оборотах России.

Затем земледелие и сельское хозяйство с одной стороны, и заводская промышленность с другой стороны – предъявляют те же жалобы на застой. Заводы, преимущественно металлические, поют все ту же песнь о недостаточном ограждении их от заграничного производства, а сельское хозяйство плачет над страшным понижением цен на хлеб, в нынешнем году особенно чувствительным при обилии урожаев, громадных затратах на хлебное производство и полной невозможности сбывать этот хлеб.

Все эти печальные явления действительности были налицо, так сказать, на Нижегородской ярмарке, но, как я сказал, все они сказывались без уныния и без отчаяния.

Как я слышал с нескольких сторон, Вышнеградский произвел на ярмарке хорошее впечатление на всех тем, что он на всех подействовал не болтовнею, а ясною и общепонятною речью про дело, которое ему знакомо и в котором он проявил себя в высшей степени заинтересованным.

Все увидели государственного человека, всецело охваченного заботою улучшить экономическое состояние государства не на словах, а на деле; он говорил о деле, вот что все поняли и почувствовали, без хвастовства, без самоуверенности, без презрения к какой бы то ни было малейшей нужде, и внушил к себе доверие. Он поднял дух общего настроения, и сам ощутил подъем духа, это в высшей степени важно.

Все по-видимому разделили с ним его мнение, что прежде всего надо приложить все усилия к тому, чтобы свести смету или бюджет сметных расходов и прихода без дефицита. К этому направлены теперь все гигантские силы его ума и энергии. Ряд проектов, к этой цели направленных, немедленно по открытии Госуд[арственного] совета будет представлен Вышнеградским. В разговоре об этом он высказал мысль, как помогло бы ему в этом деле, если [бы] Государь на каком-нибудь представлении или докладе Вышнеградского высказал в двух, трех строках Свое желание, чтобы усилия заключить год без дефицита увенчались успехом. Тогда Вышнеградский имел бы в этих строках Государя огромную силу поддержки в Государственном совете, где он может и должен иметь в виду своих антагонистов, из коих первый, разумеется, будет Бунге.

Вышнеградский надеется тоже в течение известного времени улучшить и курс. Но для этого нужна доза терпения, и средство, которое обдумывает его голова – пока секрет для всех.

Вообще, если чему-нибудь радоваться в наше невеселое время, так это той энергии и кипящей работе, которые проявляет Вышнеградский.

Боже мой, подумаешь, сколько лучших лет жизни у этого замечательного делового человека пропало без пользы для государства, на частные дела, а что бы было, если уже лет 10 этот изобретательный и светлый ум работал над финансовым делом в России!

Но затем я возвращаюсь все к старой песне: хорошо было бы, если Государь при первом случае напомнил Вышнеградскому о [А. А.] Рихтере и [Е. Е.] Картавцеве в особенности. Эти два человека попортят дело Вышнеградскому. Углубленный в свою лихорадочную работу, он не имеет минуты обдумывать вопрос о новых лицах в М[инистерст]ве финансов, но наплачется он после. Если же ему Государь напомнит, он немедленно приймется за дело. А люди эти безусловно вредные.

О состоянии сельскохозяйственного кризиса

Сегодня у [Н. И.] Шебеки беседовал с вернувшимся из деревни Саратовской губ. помещиком, директором Деп[артамен]та полиции [П. Н.] Дурново.

Он привез оттуда, из глуши Саратовской губернии, поразительно печальные сведения, а недавно вернувшийся из Пензенской губернии А. А. Татищев, увы, подтверждает эти сведения.

В обеих губерниях урожай был хороший. Хлеба и овса много. Но цены на них такие, какие не бывали никогда; никто не покупает, все продают. Все хозяева плачут и стонут, потому что результат годовой кампании – отрицательная величина; пришлось занимать деньги для уплаты рабочим, а теперь надежда получить деньги за хлеб и расплатиться с долгами исчезает. Картина всеобщего разорения там, где у помещика нет сбереженного на черный день капитала. С этим соединяется и другое печальное явление, как последствие. Цены на землю свалились разом на 50 %, с 90 и 100 рублей, на 40, 48 рублей, и то никто не покупает.

Я спрашиваю собеседников о причинах этих явлений.

Увы, причины все те же – невозможность возить хлеб при таких ценах на отдаленные рынки вследствие двух причин: отсутствия подвозных путей к железным дорогам и 2) нежелания железных дорог понижать временно тарифы для провоза хлеба.

И выходит в цифрах так: в Москве и в Петербурге куль овса 4 р. 50 – 5 р.; в Саратовской губернии 70 копеек!

Но выходит другая крупная несообразность. Дворянский банк и Взаимный поземельный банк оценивают доселе землю в Сарат[овской] губ. по 80 руб. десятина, а в Пензенской по 100 рублей, и дают в первой 40 р., а во второй 60 рублей за десятину в ссуду. Вследствие же падения цен на землю выходит, что банки выдают в ссуду столько же, сколько предлагают при покупке земли. Значит, всякому выгодно получить ссуду из банка, ничего не платить год, а затем пускай описывают и продают имение; по крайней мере, расходов на купчую крепость не имеется.

Но зато при таких условиях должны лопнуть все земельные кредитные учреждения.

Но как горю помочь?

В этом весь вопрос.

Подвозные пути! Ужасно подумать, что если бы например в эти 20 лет существования земства – те миллионы кровных русских денег, которые ухлопались так непроизводительно на одни, например, скверные школы, были за 20 лет употреблены на устройство шоссейных подвозных путей, то теперь не только не было [бы] таких страшных падений цен на землю и на хлеб, но сельское хозяйство, поставленное в правильные условия, могло бы быть выгодно; явилась [бы] возможность подвозить сельские товары, хлеб, спирт и т. д. вовремя и не зависеть от погоды и состояния дорог. Но дело в том, что одного этого условия недостаточно. Необходимо, чтобы правительство имело право требовать от железных дорог понижения тарифов временно для провоза хлебных продуктов.