– Слушаю, – сказал Железовский, выжидательно глядя в глазок виома. Что нужно хотя бы накинуть халат, он не подумал.

Звуковой канал видео донес чье-то сдавленное восклицание, и виом погас, так никого и не показав. Пожав плечами в манере Зарембы, Железовский оделся и с удовольствием отшагал два километра до метро по липовой аллее: жил он в экополисе Пушкино, недалеко от всемирно известного Болдинского хутора, где когда-то обитал великий поэт. Все время, пока шел, не покидало ощущение, будто ему в шею дышит невидимый и неосязаемый, но тем не менее опасный хищник.

Из метро вышел в Брянске и до красивого, выстроенного в стиле «виноградная гроздь» дома Шаламова шел пешком, оглядываясь на прогуливающихся по бульварам – аллеям древнего города – его жителей и гостей. Ощущение «дышащего в шею зверя» сменилось ощущением тяжелого, липкого взгляда, хотя никто из отдыхающих особенно к математику не присматривался. Железовский редко тревожился по какому-либо поводу, однако в ощущения свои верил и не анализировать причин не мог. Судя по биоэху, квартира Шаламова была пуста. Открыть дверь удалось со второй попытки, автомат впустил гостя после мысленного приказа и угрозы «взломать ящик»: запирали дверь безопасники и кодировать замок не стали.

Подарки, принесенные Шаламовым, Железовский обнаружил по «запаху инородности»: мозг отреагировал на колебания полей, звуков и запахов, которые обычный человек почувствовать не сумел бы и при концентрации их, в тысячи раз большей. Оглядев коллекцию, Аристарх покрутил головой, не ожидая такого улова, и осторожно разложил все найденные предметы по карманам. Он помнил предостережение Лондона, да и сам чувствовал, насколько они опасны. Шаламова, видимо, эта их характеристика не пугала, он не думал об опасности и преследовал какие-то свои цели, что в гораздо большей степени доказывало его деградацию и распад личных ценностных ориентировок.

Вне здания снова вернулось ощущение взгляда в спину. Случайными подобные ощущения быть не могли, и Железовский насторожился, что позволило ему в дальнейшем включиться в предлагаемое действие в режиме опережения. Размышляя, вернуться ли домой или сначала отнести подарки Шаламова в управление, под надежную опеку бункерной автоматики, Аристарх вышел из метро в Пушкине и машинально выбрал путь к дому напрямик, по тропинке через заснеженный лес, балку и речушку Сосьву, невидимую подо льдом. А на деревянном узорчатом мостике через балку, которому, по легенде, шла третья сотня лет, его встретил развязный юнец в немыслимом рванье, означающем, что он принадлежит к гильдии хочушников из клана самого невероятного племени людей, ставивших целью всей жизни получение удовольствия и не признающих никакой морали. На рубахе юнца выделялась крупная надпись на английском и русском языках: «Плевать!»

Юнец сплюнул жвачку под ноги Железовскому и сказал невнятно:

– Гони, что у тебя в карманах, сейфмен, тебе оно не понадобится.

Железовский, сам будучи творческой личностью, постоянно ищущей и стремящейся к полной самоактуализации, со свойственным ему максимализмом и уверенностью в справедливости своих оценок, что называется, на дух не переносил «голых» потребителей с их культом «абсолютной свободы от любого вида ответственности», считая, что они достойны разве что презрения и жалости, но он никогда не видел в них угрозы ни себе, ни обществу, в тоне же этого парвеню явственно прозвучали агрессивные нотки.

Аристарх, зная, что молчание – самая совершенная форма лаконизма, легонько отодвинул юношу и пошагал дальше по мостику, предчувствуя продолжение. И оно не заставило себя ждать. Юнец свистнул, и навстречу математику из зарослей лещины и ракитника выбрались четверо молодых людей в черных очках на пол-лица. В руках металлически отсверкивали какие-то необычного вида устройства. Железовский пожалел, что не надел свой рабочий кокос с персональным компом, было бы с кем посоветоваться.

Чувство опасности спустило курок включения экстренного резерва, время замедлило свой бег, появилась возможность мыслить одновременно тремя уровнями сознания, что намного увеличивало скорость решения задач и реактивность их выполнения. Железовский сразу определил типы устройств в руках парней – два из них принадлежали к классу психотехники внушения: суггестор-моно и «пси-4», еще два были парализаторами «Дерк» и «Дега». Хорошо, хоть «василиски» не взяли, подумал Железовский с веселой злостью. Однако надо выпутываться, их много, а я один и без тельняшки…

Ему повезло: нападавших действительно было много – четырнадцать человек, и вожаки двух «охотничьих» групп решили покуражиться; по их мнению, жертва уйти не могла, и времени на развлечение хватало.

– Давай, давай, сейф, не жадничай, – прожевал речь «плевака» первый молодой сорвиголова, ухмыляясь. – Бугай ты, конечно, здоровый, но мы тебя… – Улыбка вдруг сбежала с его губ, глаза расширились. Он увидел, как лицо «жертвы» налилось розовым свечением, а с ладоней на мостик сорвались тающие капли электрического сияния.

Железовский пошел на него, и юнец, пискнув, сиганул с мостика в сугроб. Теперь дорогу назад к метро преграждали трое, а четверо на той стороне двинулись к мостику, и еще семь человек – отряд подстраховки – крались по кустам справа и слева.

Первым шагнул навстречу математику вожак «группы захвата», высокий, хорошо сложенный парень, с капризной складкой губ, одетый в подогреваемый костюм «норд». Он был самым умным из всей компании, но чрезвычайно высокомерным, что сказывалось и на уровне его мышления. Но он знал кое-какие приемы и держал наготове парализатор.

– Только-то? – сказал он пренебрежительно, имея в виду свечение кожи. – Это все, что умеют интрасенсы?

– Не все, – пробасил Аристарх коротко, встретил удар ладонью, ответил на второй, отнял парализатор, развернул парня боком и сбросил с мостика в тот же сугроб, где барахтался «плевака».

Двое тут же насели на него, памятуя наказ «пощупать интрасенса кулаками», но Железовский в совершенстве владел славяно-горицкой борьбой, основанной на технике владения телом и знании нервных центров на теле человека. Спустя десяток секунд оба были оглушены и оружие применить уже не могли. Это быстро поняли четверо в арьергарде, с ходу открывшие «пальбу» (стреляли пистолеты бесшумно). Железовскому пришлось в течение минуты показывать искусство «качания маятника», прежде чем он добрался до стрельцов и предложил им отдохнуть, выбросив оружие в снег. И все же один удар он пропустил: кто-то из страхующей семерки свалился на него сверху и врезал ногой в поясницу, попав точно в один из подарков, которые принес Даниил Шаламов из своего путешествия.

Железовский успокоил и прыгуна, однако вдруг с удивлением почувствовал резкий укол холода: впечатление было такое, будто к оголенной коже на боку притронулся кусок льда.

Интуиция сработала прежде, чем Аристрах понял, в чем дело. Рука сама нырнула в карман, нащупала «кусок льда» и метнула его на заснеженно-ледяную гладь реки.

– Уходите! – рявкнул математик так, что с деревьев и кустов посыпался иней, отмахнулся от одного из засадников и бросился прочь от этого места.