У моей матери был муж и восемь сыновей. Когда осел дым Великих Восточных войн, остались только я и маленький Ченит, и она с тех пор видела меня только один раз.

Потом я вернулся, рассказав, что нанялся к лорду Молоту. И Ченит, который с детства слышал ее рассказы о героях – отце и братьях, решил, что пойдет со мной.

Она ответила решительным «нет». Со мной что-либо делать было уже поздно, но ее последний сын не должен был стать солдатом.

Порой мне бывало стыдно, что я забрал его тайком. Я прекрасно понимал чувства матери. Но Ченит когда-нибудь должен был повзрослеть…

– Эй, вы! – крикнула Тень. – Эй! Я сказала, хватит болтать. У меня тут известие от хозяина.

– Ну вот. Очередной выговор за какую-нибудь глупость, – сказал я.

Сперва она заговорила на итаскийском – большинство из нас его понимали. Потом перешла на другие языки, для харишей и прочих, кто не знал итаскийского. Мы приблизились к черной палатке.

С середины лужайки я видел, как расставлены костры. Каждый горел в своей вершине пятиконечной звезды. Пентаграмма. Эта лужайка была живым магическим символом.

– Через несколько дней мы узнаем, куда идти. Может быть, раньше. Хозяин говорит, пора рассказать вам, в чем дело. Чтобы вас подбодрить. То место называется Камменгарн. – Она улыбнулась, показав грязные зубы.

Какое-то время мы молча ее слушали. Легенда была старой и не слишком известной за пределами северных провинций Итаскии, где Райнхарт считается народным героем.

Беллвезер заговорил первым:

– Ты имеешь в виду Камменгарн из истории о Райнхарте, убившем дракона из Камменгарна?

– Так точно, капитан.

Большинство из нас лишь непонимающе смотрели на нее, особенно южане, не знавшие культуры Итаскии. Вряд ли хариши хоть примерно поняли, о чем речь.

– Но почему? Что там такое? – спросил Беллвезер.

Тень рассмеялась. Смех ее сложно было описать – нечто среднее между кудахтаньем, ослиным криком и звоном, соединившимися в один удивительный звук.

– Дракон из Камменгарна, идиот. Силькроскуар. Отец всех драконов. Крупная шишка в драконьем мире. По сравнению с ним те, кого вы видели на войне, выглядят как хромые цыплята рядом с орлом.

– Не понимаю, – ответил Ченит. – Что там? Кости? Райнхарт убил это чудовище триста или четыреста лет назад.

Из палатки вышел лорд Молот и встал позади Тени, сложив на груди руки. Он казался неподвижным и безжизненным, словно статуя в одежде. Наше беспокойство возросло.

Один лишь его вид внушал страх. Я потрогал свою руку в том месте, где он ее схватил. Там до сих пор чувствовалось легкое жжение.

– Подвиги Райнхарта сильно преувеличены, – сказала Тень. В голосе ее звучал сарказм, который мог бы сдвинуть с места самого своенравного мула или камень. – В основном самим Райнхартом. Дракон жив. Ни один смертный не может его убить. Так пожелали боги. И так будет, пока существует мир. Это – отец всех драконов. Если он погибнет, погибнут все драконы. А у мира должны быть драконы.

Казалось, она странным образом изменилась. Внезапно она стала не похожа на прежнюю Тень. Вероятно, все мы бросали взгляды на лорда Молота, пытаясь понять, не проделывает ли он некий трюк с чревовещанием.

Возможно, и так. Под железной маской он мог делать что угодно.

Я сомневался, человек ли вообще лорд Молот. Он мог быть каким-нибудь дьяволом, оставшимся на земле после великих магических сражений.

– Лорд Молот направляется в Камменгарн, чтобы добыть кровь бессмертного дракона.

Молот нырнул в палатку, Тень – за ним.

– Что за дьявольщина? – спросил Брэнди. – Что это все за чушь?

– Молот не лжет, – ответил я.

– Мы этого не знаем, – сказал Ченит.

– Он прямой и откровенный человек, даже если за него говорит Тень. Он утверждает, что дракон из Камменгарна жив, и я ему верю. Он говорит, что мы собираемся набрать его крови, – значит так и есть. Думаю, нам стоит попытаться.

– Уилл…

Я отошел и присел у нашего костра. Мне требовалось чуть больше тепла. Мертвое дерево из леса горело совершенно обычным образом.

Все долго молчали.

Да и было ли что сказать?

Мы взяли золото у лорда Молота.

Даже профессиональный брюзга Брэнди особо не жаловался.

Михаил был прав. Нужно продолжать начатое даже перед лицом поражения. Это стало вопросом чести.

Тишину нарушил Ормсон. Он делал то, что свойственно его народу, но это делило наше путешествие на различные этапы и придавало решимости.

Он достал меч и начал его править.

Лязг камня о клинок был единственным звуком, который мы слышали.

Мы были старыми воинами. И звук этот красноречиво повествовал о древних битвах. Я достал свой меч…

Я тоже взял золото. Я был человеком лорда Молота.

VI

Над поляной играла металлическая симфония камней, затачивавших мечи и наконечники копий. Кто-то проверял тетиву, другие стучали по потертым щитам. Лязгали старые наколенники, скрипели несмазанные кожаные доспехи.

Лорд Молот вышел из палатки. На его маске теперь не было узора – лишь благодаря отблескам костра можно было понять, что под капюшоном кто-то есть.

Когда его взгляд встретился с моим, мне показалось, что он улыбается.

Ченит повозился со снаряжением, потом сказал:

– Пойду посмотрю, что делает Джамаль.

Убрав в ножны потертый меч, который я ему дал, он ушел. Он вовсе не походил на воина – всего лишь худой светловолосый мальчишка, выглядевший так, словно порыв ветра мог унести его прочь, а усердная женщина превратить в студень.

Ему смотрели вслед, некоторые – с болью. Когда-то все мы были там. Теперь мы здесь.

Он был нашим талисманом, защищавшим от смерти.

Интересно, подумал я, что думают хариши обо мне? Я последовал за Ченитом. При нем они вели себя вполне пристойно.

Эти четверо напоминали корабли без компасов – религиозные фанатики, поклявшиеся пойти на смерть. Они были избранными Эль-Мюрида, его самыми преданными последователями, профессиональными убийцами. Великие Восточные войны лишили их повелителя былого величия, а его когда-то обширная империя рухнула. Сейчас, по слухам, Эль-Мюрид был всего лишь толстым и немощным курильщиком опиума, командовавшим несколькими бандитами в южных пустынных холмах Хаммад-аль-Накира. Он проводил дни, куря трубку и мечтая о неосуществимом возрождении империи. Эти четверо братьев-убийц бежали от мести новых правителей…

После поражения в войне у них не осталось ничего, кроме друг друга и мечей, – впрочем, победа дала нам не больше.