котором целую неделю топтались бы, обливаясь поэтическим потом, эти ваши милые брюхатые лошаденки старой России! Я нахожу такую же волнующую прелесть в шуме мотора, какую вы испытываете, слушая, как ржет жеребенок в ночном» [Зорич, там же].

6//3

Автомобиль — не роскошь, а средство передвижения! — Вопрос о том, что такое автомобиль — роскошь или предмет первой необходимости, — дебатировался еще до революции: «Автомобиль все еще составляет до известной степени предмет роскоши», — пишет инженер И. Юровский в «Ниве» [Предшественники современного автомобиля, Ни 10.1912].

Вполне естественно, что вопрос этот всплыл и в советскую эпоху. Ряд критиков утверждал, что автомобиль — буржуазный экипаж, ненужный трудовому народу. Перевес, однако, получает мнение, что «из предмета роскоши, которым автомобиль был еще 10–15 лет назад, он теперь начинает превращаться в предмет первой необходимости» [Безбожник у станка 11.1926; цит. по: Брикер, Пародия и речь повествователя…]. Один из активных пропагандистов автодела Н. Осинский заявляет: «Наша задача — за 10–15 лет посадить на автомашину каждого рабочего и крестьянина СССР». Критикуя крестьянство, которое «боится большого налога на автомобиль как на роскошь», он выдвигает лозунг «Автомобиль для всех» [Автомобилизация СССР]. Эти идеи разделяет и А. Гарри: «Автомобиль в нашей стране становится предметом широкого потребления, острейшая потребность в нем ощущается так же сильно, как, например, потребность в обуви, в готовых костюмах, в пуговицах, ложках или подтяжках» [Паника на Олимпе].

Что касается самой фразы «Автомобиль — не роскошь, а средство передвижения!», то ее образцом послужила, видимо, известная реклама парикмахерских: «Одеколон — не роскошь, а гигиена». В фельетоне Ильфа и Петрова «Пытка роскошью» (1932) говорится о подмосковной парикмахерской, на которой висит «обыкновенный клич: «Одеколон — не роскошь, а гигиеническое средство»». В одном из рассказов об эпохе нэпа приводится вывеска: «Культурная парикмахерская. Употребляйте одэколонь. Одэколонь не роскочь, а гигиена» [Н. Е. Русский, Янтарное ожерелье, Возрождение, 53.1956: 60]; то же — в ИЗК, 275.

Применение этой парикмахерской формулы к автомобилю уже наметилось в разговорном юморе эпохи ЗТ: ««Автомобиль — не роскошь, а гигиена», — говорил нам чебоксарский парикмахер» [Л. Кассиль, Розыгрыш скоростей, КН 17.1930]. В задорно-шутливом контексте, с вероятной ориентацией на одеколонную рекламу, звучит этот штамп в речи энтузиаста автодела: «Автомобиль в реконструктивный период не роскошь, а необходимость» [К. Клосс, Школа шоферов, ТД 04.1930]. Употреблялась эта формула и в серьезном тоне — например, в «Правде», среди рабочих корреспонденций на бытовые темы: «Удобства не роскошь, а необходимость» [Пр 27.12.29; указал К. В. Душен ко].

6//4

Они [газеты] довольно часто сеют разумное, доброе, вечное. — Из стихотворения Некрасова «Сеятелям»: Сейте разумное, доброе, вечное! / Сейте! Спасибо вам скажет сердечное / Русский народ... Строки эти были любимым лозунгом либеральной интеллигенции. «Сколько слов о добром и вечном сыпалось вокруг меня; сеялись семена; я был ими засыпан», — вспоминает А. Белый [На рубеже…, 10]. Традиция их иронического применения восходит к сатириконовцам (см., например, А. Аверченко, «Стихийная натура», Ст 08.1913 и др.) и продолжалась в советской журналистике (см. список «Выражения фельетониста» в записной книжке Кина: В. Кин, Избранное, 219).

6//5

Остап… прочел экипажу «Антилопы» заметку об автомобильном пробеге Москва — Харьков— Москва. — Автомобильные пробеги были заметным и популярным событием уже до революции: в 10-е гг. они носили спортивный и военизированный характер и проводились силами армейских офицеров, иногда под эгидой царского двора, как пробег Петербург — Ковна (Ковно) — Гродна (Гродно) — Минск — Москва — Петербург, с высочайшим смотром в Петергофе [см. Ни 26.1912].

В 20-е гг. были популярны разные виды «покорения пространства» с агитационной целью: лыжные, автосанные и аэросанные пробеги, пешие путешествия [см. ЗТ 1//4], так называемые «большие советские перелеты» [см. ЗТ 8//28] и др. Среди прочего, возобновилась и мода на автопробеги, отражающая растущий интерес в обществе к современным средствам передвижения. Проезд машин окружался невиданной помпой с мобилизацией всего местного населения, встречавшего автоколонны лозунгами, потоками приветствий и приношений. Практическим поводом для этих мероприятий было испытание импортных машин в условиях никуда не годных в те годы отечественных дорог. Испытывались на выносливость также старые, подержанные машины: стоит ли их чинить или отдавать на лом? [см.: На старых автомобилях, Ог 19.08.28]. Но едва ли не более важной целью пробегов была пропаганда нового стиля жизни, демонстрация роста и успехов страны. С большим торжеством проходили пробеги первых автомашин советского производства [см. Ог 02.02.25, Ог 24.07.27 и др.]. Участники пробегов проводили митинги и встречи, популяризуя Автодор, вербуя в него местное население и ратуя за улучшение дорог. Летом 1929 пресса сообщает о целом ряде автопробегов: Москва — Нижний Новгород (22 автомобиля и 15 мотоциклов), Москва — Сергиев Посад — Москва (5 автомобилей, 1 мотоцикл), Москва — Тула — Воронеж — Харьков — Курск — Орел — Москва (4 машины) и др. Некоторые пробеги проводились с участием дружественных СССР иностранцев (совместный пробег с немцами в 1925). В. Шкловский в своем очерке «Проселок «(1928) зарисовывает автопробег, сходный с описанием в ЗТ как по маршруту (Москва — Харьков — Ростов), так и по сопутствующим обстоятельствам. Приведем выдержки из него, выделяя курсивом совпадения с ЗТ. (Обратим попутно внимание на нарочитую, как кажется, стилизацию этого опуса под поспешное, серое «репортажное» письмо: так и кажется, что пишет не автор «Гамбургского счета», а безымянный газетчик.)

В пробеге участвуют машины «паккард», «агеа», «адлер», «аде», «рено», «пирс-арроу», «мерседес», «линкольн», «фиат», «татра» и др. (в ЗТ — два «паккарда», два «фиата» и один «студебеккер», т. е. речь идет о мероприятии гораздо более скромных размеров). Путь пролегает через сильно пересеченную местность: ухабы, колдобины, моря грязи, пыль; отсутствие знаков, перегруженность машин приводят к тому, что многие из них сбиваются с пути, ломаются и отстают. Отставшим стоит больших трудов найти и нагнать свою колонну,) ибо:

«Дорога рассучена и растрепана, как шерстяная нить. Здесь нет дороги, а есть одно только направление. Дорогу ищет себе каждый сам… Едем по следу, оставленному автомобилями, по мягкой степной дороге. Временами казалось, что сбились, но труп большой черной с белыми пятнами собаки нас обрадовал [sic!]. Значит, здесь проезжали наши».

Участников автопробега горячо встречают местные жители:

«В городе [Чугуеве] нас приветствовали целая расставленная шпалерами дивизия и население, бросавшее в нас цветы и свертки с орехами… [В Славянске] густые шпалеры народа нас приветствуют. Желтые от солнца, серые от пыли стоят ряды детей. Их сотни и тысячи, они приветствуют нас дружными дробными аплодисментами. Нам бросают цветы, цветы. В цветах записки. Тут и приветствия от женщин с подробными адресами писавших, и обстоятельные послания организованных кустарей с изложением значения автомобилизма, и краткие указания — не давите кур, и запросы пионеров — что делают