Различные виды животных могут проявлять сходную, хоть и не столь ярко выраженную способность переизобретать колесо – несмотря даже на отсутствие у них культуры. Осьминоги поразительно умны, и, хотя они не проявляют признаков переноса культуры, они достаточно сообразительны, чтобы нас не удивляло открытие, что они в частном порядке находят множество Удачных решений для задач, которые никогда не вставали перед их предками. Любое подобное единообразие могло быть неверно интерпретировано биологами как знак существования особого «инстинкта», когда на самом деле это всего лишь общая разумность, которая снова и снова позволяет им наталкиваться на одну и ту же великолепную идею. Перенос культуры делает интерпретацию поведения Homo sapiens во много раз сложнее. Даже если некоторые отдельные охотники недостаточно умны, чтобы самостоятельно понять, что копье следует бросать острым концом вперед, их сородичи им об этом расскажут или они сами заметят такое поведение и немедленно оценят его результаты. Иными словами, если вы – не полный идиот, то вам не нужно генетическое основание для адаптации, которую вы в любом случае заимствуете у друзей.

Трудно поверить, что социобиологи могут ошибиться, проигнорировав эту постоянно присутствующую возможность, но есть поразительные свидетельства того, что они снова и снова совершают эту ошибку873. Можно вспомнить о множестве случаев, но я остановлюсь на особенно заметном и хорошо известном. Хотя Э. О. Уилсон ясно заявляет874, что человеческое поведение, которое можно объяснить конкретной генетической гипотезой, должно быть «наименее рациональным в человеческом репертуаре… иными словами, оно предполагает существование врожденных, биологических явлений, которые в наименьшей степени поддаются культурной мимикрии», далее875 он, например, заявляет, что существование территориальности во всех человеческих культурах (нам, людям, нравится называть какие-то фрагменты пространства своими) – это очевидное доказательство наличия у нас, как и у очень многих других видов, врожденной генетической предрасположенности оборонять свою территорию. Может, это и так – на самом деле, это не было бы удивительно, поскольку многие виды очевидным образом демонстрируют врожденное территориальное поведение, и сложно представить, какая сила могла бы удалить такую предрасположенность из нашего генотипа. Но само по себе повсеместное присутствие территориальности в человеческих обществах вовсе не является тому доказательством, поскольку территориальность так уместна во множестве человеческих практик. Если она и не вынужденный ход, то близка к тому.

Те же соображения, которые в других областях биосферы свидетельствуют в пользу объяснения явлений с точки зрения естественного отбора адаптации, – очевидная полезность, явная ценность, неоспоримая разумность замысла – в случае человеческого поведения свидетельствуют против необходимости в любом подобном объяснении. Если решение настолько удачно, то во всех культурах его будут постоянно открывать заново, и для этого не нужны ни генетическая передача по наследству, ни культурный перенос отдельных элементов876. В двенадцатой главе мы видели, что именно перспектива параллельной культурной эволюции (переизобретение колеса) мешает нам превратить меметику в науку. С той же сложностью и по тем же причинам сталкиваются любые попытки вывести генетические факторы из культурной схожести. Но, хотя Уилсон иногда отмечал существование этой проблемы, в других местах он о ней забывает:

Нам надо по очереди рассмотреть все поразительные сходства, чтобы решить, нуждаются ли какие-либо из них в генетическом объяснении, ибо, помимо взаимообмена культур (культурного наследования) и случайности, существует возможность повторного изобретения. В случае многих или всех подобных сходств могут действовать конкретные генетические факторы, но, как настаивал Дарвин, лучшим доказательством всегда будут индивидуальные особенности – причудливые гомологии – и пережитки, не являющиеся более рациональными. Наиболее убедительные подобные случаи в настоящее время изучаются на базе недавно заключенного под именем эволюционной психологии альянса социобиологии и когнитивной психологии878. Акцентирование внимания на конкретном примере позволит увидеть полезный контраст между хорошим и плохим дарвинистским мышлением в изучении человеческой природы и прояснить, какое место отводится только что упоминавшейся рациональности (или всего лишь неглупости).

Насколько мы, люди, логичны? Кажется, что в некоторых отношениях – в высшей степени, в других же неприлично непоследовательны. В 1969 году психолог Питер Уэйсон разработал простой тест, который умные люди (например, студенты университета) проходят весьма неудачно. Можете сами попробовать. Перед вами четыре карточки: некоторые перевернуты вверх той стороной, на которой изображены буквы, другие – той, на которой цифры. У каждой карточки с одной стороны буква, а с другой – цифра:

Ваша задача – решить, есть ли в данном случае исключения из следующего правила: Если на одной стороне карты буква «D», то на другой – цифра «3». Итак, какие карты вам нужно перевернуть, чтобы понять, правда ли это? Как ни грустно, в большинстве подобных экспериментов верный ответ дает меньше половины студентов. Что насчет вас? Правильный ответ гораздо очевиднее, если немного изменить содержание (но не структуру) задачи. Представьте, что вы – вышибала в баре, и ваша задача – не позволить несовершеннолетним посетителям (тем, кому еще нет 21) пить пиво. С одной стороны на карточках информация о возрасте, а с другой – о том, что пьет посетитель бара. Какие карточки нужно перевернуть?