Это – модель, которую я отстаивал в данной книге; она не защищает небесные крючья, а просто признает, что теперь у нас есть подъемные краны более универсальные, чем доступные представителям любого другого вида881.

Как и в любой другой области науки, в социобиологии и эволюционной психологии существует множество хороших и плохих исследований. Являются ли какие-нибудь из них злонамеренными? Авторы некоторых как минимум проявляют потрясающую неосмотрительность, не задумываясь о том, как плодами их трудов могут злоупотребить идеологии того или иного направления. Но, опять-таки, в результате разгорающегося пожара обвинений дыма больше, чем огня. Один пример может помочь окинуть взором все мрачное поле боя. Бывают ли среди уток насильники? Социобиологи обнаружили общую закономерность поведения: у некоторых видов (например, уток) самцы проявляют жестокость во время спаривания с очевидно не желающими этого самками. Исследователи назвали это изнасилованием, и их оппоненты возмутились выбору термина – громче всех выступала биолог и феминистка Энн Фаусто-Стерлинг882.

У нее были на то основания. Я сказал, что мы не будем называть «убийством» характерное для многих видов братоуничтожение, ибо животные не ведают, что творят. Они уничтожают друг друга, но не совершают при этом преступления. В этом смысле одна птица не может убить другую – в узком смысле слова понятие «убийство» предполагает намеренное, предумышленное, преступное убийство человека человеком. (Вы можете застрелить медведя, но не совершить его преднамеренное убийство, и он может растерзать вас – но это тоже не будет преднамеренным убийством.) Итак, может ли одна утка изнасиловать другую? Фаусто-Стерлинг и другие феминистки говорят, что нет: это неверное употребление термина, который также может быть применен только к преступлениям, совершаемым людьми против людей. Если бы в английском языке существовал общий термин, который относился бы к понятию «изнасилование» как «уничтожение» (или «нечаянное убийство», или «убийство по неосторожности») относится к «преднамеренному убийству», то использование социобиологами термина «изнасилование» (вместо термина с более широким значением) применительно к насильственному спариванию у животных было бы совершенно возмутительным. Но такого термина нет.

Так будет ли серьезным проступком использование однозначного и яркого понятия «изнасилование» вместо «принудительного спаривания» (или любого другого подобного термина)? Это по меньшей мере нетактично. Но жалуются ли критики на использование других терминов, заимствованных из человеческой жизни и широко используемых социобиологами? У пауков существует «каннибализм» сексуального характера (самки ждут, пока самцы оплодотворят их, а затем убивают и съедают партнера), а чайки проявляют склонность к «лесбийскому поведению» (самки образуют устойчивые на протяжении нескольких сезонов пары, вместе защищают территорию, строят гнезда и высиживают птенцов). Бывают черви-«гомосексуалы» и птицы-«рогоносцы». По меньшей мере одна из оппоненток, Джейн Ланкастер883, возражает против использования слова «гарем» применительно к группе самок, охраняемых одним самцом и спаривающихся только с ним, как, например, это делают морские слоны; она рекомендует заменить его термином «группа с одним самцом», поскольку состоящие в ней самки «фактически, независимы во всем, за исключением оплодотворения»884. Мне кажется, что предумышленный акт каннибализма, совершаемый человеком, гораздо, гораздо страшнее всего, что один паук может проделать с другим, но лично я не возражал бы против использования этого термина арахнологами. И, если уж на то пошло, что делать с позитивными терминами?885 Возражают ли критики также против «ритуала ухаживания» и «крика тревоги» – или использования термина «мать» применительно к самке животного, у которой есть детеныши?

Фаусто-Стерлинг отмечает, что социобиологи, которых она порицает за использование термина «изнасилование», проявили осторожность, заявив, что изнасилование у людей отличается от изнасилования у других видов животных. Она цитирует статью У. и Л. Шилдсов886:

Эти слова – не то звучное осуждение насилия, которое нужно Фаусто-Стерлинг (что, казалось бы, в контексте научной статьи является само собой разумеющимся), но они решительно лишают совершаемые людьми изнасилования каких-либо биологических «оправданий». Из-за этого дальнейшие обвинения Фаусто-Стерлинг оказываются чрезмерными. Она возлагает на этих социобиологов ответственность за различные утверждения, использовавшиеся адвокатами, которые ссылками на «нестерпимое физическое влечение» или описаниями совершенного подзащитным деяния как «довольно безобидного, если сопоставлять с другими подобными случаями» добивались того, чтобы их клиенты, обвиняемые в изнасиловании, получили сравнительное легкие наказания. Какое отношение эти заявления имеют к социобиологии в целом или, в частности, к обсуждаемым Фаусто-Стерлинг статьям? Она не дает никаких оснований полагать, что адвокаты ссылались на авторитет социобиологов или даже просто знали об их существовании. С тем же успехом можно было бы обвинить в подобных судебных ошибках (если предположить, что то были именно судебные ошибки) племя шекспироведов, ибо эти ученые, без сомнения, за годы работы в своих трудах не всегда достаточно резко высказывались о подчас снисходительном изображении изнасилований в пьесах Шекспира. Определенно, так у нас не получится культивировать просвещенный взгляд на вещи. Страсти накаляются, обсуждаемые темы смертельно серьезны, и все это лишь дает ученым и философам дополнительный стимул к тому, чтобы попытаться не оскорбить как истину, так и друг друга во имя высшей цели.