Возвращаясь в Гествик, сквайр снова впал в свое обычное упрямое настроение духа, веселость, о которой говорила мистрис Дель, оставила его. Он размышлял о прошедшей своей жизни и убеждался в истине слов, сказанных им невестке, что его сердце всегда было теплее его речи. Но свет и все самые близкие к нему в свете всегда судили о нем скорее по его словам, а не по сердцу. Они обращали внимание на наружность, которой он не мог владеть и не мог изменять, а не на факты, которых он был виновником. Разве он не был добр ко всем своим родным? А кто из них заботился о нем?

– Мне почти жаль, что они решились остаться, – говорил он самому себе, – я знаю, что я разочарую их. Между тем, встретив Белл в гествикском доме, он весело поздоровался с ней и с выражением искренней радости сообщил, что побег их в Гествик не состоится.

– Как я рада! – сказала Белл. – Я давно этого желала.

– Я думаю, теперь желает этого и твоя мать.

– Я уверена в том. Это было недоразумение с самого начала. Когда кто-нибудь из нас не мог исполнить вашего желания, мы думали за лучшее… – Белл остановилась, увидев, что можно легко попасть впросак.

– Не станем больше говорить об этом, – сказал сквайр. – Дело теперь, кончено, и я рад, что оно кончилось так приятно. Вчера я имел разговор с доктором Крофтсом.

– В самом деле?

– Да, за день до свадьбы он должен приехать ко мне и остаться у меня. Мы все уже устроили. В Большом доме у нас будет завтрак, ты назначь только день. Конечно, тебе надобно принарядиться, так вот тут есть немного денег: ты должна истратить их до свадьбы.

Сказав это, он удалился, и как только увидел себя одного, снова сделался унылым и печальным. Это был человек, которому предназначено было до конца своей жизни испытывать тихую грусть и беспрерывное уныние.

Мы оставили Джонни Имса на попечении леди Джулии, которая застала его за срезыванием имени Лили с перил пешеходного мостика. Он замышлял отправиться в дом своей матери в Гествик и оттуда сейчас же в Лондон, не показываясь в дом лорда Дегеста. Но как скоро он услышал шаги леди Джулии и увидел подле себя ее фигуру, он убедился, что отступление ему было отрезано. Поэтому он позволил отвести себя спокойно домой. Он откровенно рассказал леди Джулии последствия свидания с Лили Дель, объявил, что все его надежды рушились, что ему не видеть больше счастья, что бедное сердце его уже вполовину разбито. Хотя Джонни, быть может, меньше всего заботился о ее поздравлении с успехом, но теперь сочувствие леди Джулии и ее утешения были отраднее утешений всякого другого лица в доме графа.

– Не знаю, что мне сказать вашему брату, – прошептал Джонни, приближаясь к дверям, в которые намеревался войти.

– Хотите, я все передам ему? После того, разумеется, он скажет вам несколько слов, но бояться его нечего.

– А мистер Дель? – спросил Джонни. – Все услышат об этом, все узнают, какого дурака я сделал из себя.

Леди Джулия уверила его, что граф переговорит со сквайром, что никто не будет считать его дураком, и потом оставила его. Придя в свою комнату, Джонни нашел в ней письмо от Кредля. Содержание этого письма мы считаем за лучшее перенести в следующую главу, – оно не имело такого свойства, которое могло бы доставить утешение или увеличить его горесть.

За час до обеда кто-то постучал в дверь комнаты Джонни, и со словом «войдите» в ней явился сам граф. Он был в обыкновенном костюме фермера. Леди Джулия встретила его при входе в дом, и граф отправился прямо к своему молодому другу, получив от добродушной сестры наставления в том, что следовало ему говорить. Я, однако же, не убежден, что при этом случае граф держался строго данной программы.

– Ну что, мой друг, – начал он, – молоденькая леди упрямится!

– Да, милорд. Впрочем, не знаю, упрямится ли она или нет, знаю только, что для меня все кончено.

– О, перестань, Джонни, это так всегда бывает. Сколько мне известно, половина из них не принимает предложений с первого раза.

– Но я другого предложения не сделаю.

– Это отчего? Уж не думаешь ли ты сказать, что рассердился на нее за отказ?

– Нисколько. Я не имею права сердиться на нее. Я сердит на самого себя, лорд Дегест, сердит за то, что я такой дурак. Я бы желал лучше умереть, чем приехать сюда с этим искательством. Я заранее предвидел, что это так будет.

– Я так вовсе этого не вижу. Приезжай сюда снова. Позволь, когда бы это лучше? Теперь май… Ну, приезжай в сентябре, когда начнется сезон охоты. Если трудно будет достать отпуск, мы выпишем сюда и старого Бофля. Только, клянусь Георгом, он нас всех перестреляет. Но ничего, мы устроим это. Потерпи до сентября, а там мы примем другую тактику. Сквайр намерен задать маленькую пирушку для новобрачных, на которую должна пожаловать и миледи Лили. Ты, разумеется, встретишься с ней, – а потом мы постреляем на полях сквайра. Таким образом мы и сведем вас, увидишь, правду ли я говорю. Большая диковина! Отказала раз! Да я уверен, что в нынешнее время девушка до тех пор не примет предложения, пока не сделает с полдюжины отказов.

– Лили не принадлежит к числу таких девушек.

– Послушай, Джонни, я не смею сказать слова против мисс Лили. Я очень люблю ее и считаю ее одной из самых миленьких девушек, которых я знаю. Когда она будет женой твоей, я буду любить ее еще больше, если она позволит, но она сделана из такой же точно материи, как и другие девушки, и точно так же будет действовать, как и другие. Дело между вами немного позапуталось, так нельзя же ожидать, чтобы оно выправилось в минуту. Теперь она знает твои чувства и будет думать о них, и наконец ты сделаешься постоянным предметом ее дум и вытеснишь из них того негодяя. Если в такую пору жизни она была так несчастлива, что встретилась с человеком, который изменил ей, то из этого еще не следует, что она сделается старой девой. Нужно немного времени, если ты не бросишь своей цели, не будешь унывать, то увидишь, что все кончится прекрасно. Не всякому дается в одну минуту то, что ему захочется. Как я буду трунить над тобой года через два или три после женитьбы!

– Не знаю, в состоянии ли я буду сделать ей вторично предложение, я уверен, что если и сделаю, то ответ будет тот же самый. Она высказала мне… но я не могу повторить ее слова.

– Я и не хочу, чтобы ты повторял их, но все-таки скажу, что не следует обращать на них особого внимания. Лили Дель очень миленькая девушка. Умная, я полагаю, и добрая, я уверен в том, но ее слова нисколько не священнее слов других мужчин или женщин. Разумеется, она высказала тебе все, что было на ее уме, но умы мужчин и женщин склонны к переменам, особливо когда такие перемены ведут к их собственному счастью.

– Во всяком случае, лорд Дегест, я никогда не забуду вашего великодушия.

– Еще одну вещь я должен сказать тебе, Джонни. Мужчина никогда не должен позволять себе унывать в чем бы то ни было, не должен обнаруживать своего уныния перед другими мужчинами.

– Да, легко это сказать, но каково исполнить?