– Не ужасно ли это, мистер Имс? Девятнадцать лет мы прожили вместе. Не правда ли, мисс Спрюс? – Мисс Спрюс хотела было убедить Джонни Имса, что в сущности приводимый период времени не превышал восемнадцати лет, но мистрис Ропер, как пользовавшаяся большим авторитетом, не допустила этого.

– Ровно девятнадцать лет. Уж позвольте, никто лучше меня не помнит чисел, и никто в мире не сумеет угодить ей, как я. Не я ли приходила к вам в спальню каждый вечер и не своими ли руками подавала я вам?.. – Но тут мистрис Ропер остановилась, она была слишком добрая женщина, чтобы объяснять в присутствии молодого человека свойство вечерних услуг для своей квартирантки.

– Мисс Спрюс, я не думаю, что в другом месте вам будет спокойнее, – сказал Имс.

– Спокойнее?! Никогда, – сказала Амелия. – На месте мама я не стала бы и тратить слов по-пустому.

– Тут не о деньгах идет речь, а о чувствах, – говорила мистрис Ропер. – Дом мой совсем опустеет. Я не буду узнавать себя, право, не буду. А теперь же, все-таки хорошо устраивается… во вторник должны выехать Люпексы. Салли, я вам вот что скажу, – я сама заплачу за кеб, а завтра отправлюсь в омнибусе в Дульвич и там, где нужно, заплачу из своего кармана. Заплачу, да и только. Вон и кеб. Я сейчас же сойду вниз и отпущу его.

– Позвольте мне это сделать, – сказал Имс.

– Больше шести пенсов не давайте, ведь ему следует только за то, что тронулся с места, – сказала мистрис Ропер вслед за уходившим Имсом. Однако кебмен получил шиллинг, и Джонни, по возвращении, застал Джемиму в перетаскивании чемоданов мисс Спрюс обратно в комнату.

«Тем лучше для бедного Кодля, – сказал он про себя. – Он пустился в коммерческие обороты, следовательно, весьма недурно приобрести человека, который верно будет платить деньги».

Мистрис Ропер пошла проводить мисс Спрюс наверх, и Джонни остался с Амелией.

– Он писал вам, я знаю, – сказала Амелия, отвернув свое лицо немного в сторону. Она была очень недурна, но в ее лице было что-то холодное, тяжелое, угрюмое, много вредившее приятности его выражения. При настоящем случае она не хотела казаться угрюмою.

– Да, – сказал Джонни. – Он сообщил мне, что ожидает его.

– И что же?

– Ничего.

– Неужели у вас ничего нет больше сказать мне?

– Я хотел бы вас поздравить, если позволите.

– Фи! Поздравления! Я терпеть не могу таких пустяков. Если вы этому не сочувствуете, то я и подавно. Я, право, не знаю, какую пользу приносят нам чувства, по крайней мере, я никакой пользы не вижу в них. Скажите, вы дали слово жениться на мисс Л. Д.?

– Нет.

– И вы ничего больше не имеете сказать мне?

– Ничего, кроме выражения моих надежд на ваше счастье. Что же еще могу я сказать? Вы выходите замуж за моего друга Кредля, и, мне кажется, это будет счастливая партия.

Амелия еще больше отвернула от него лицо, и взгляд ее сделался еще угрюмее. Можно ли было ожидать, что в эту минуту она еще надеялась на пробуждение в нем чувства любви?

– Прощайте, Амелия, – сказал он, протянув ей руку.

– Неужели вы в последний раз в нашем доме?

– Ничего не знаю. Если позволите, я приду навестить вас, когда вы будете замужем.

– Да, – сказала она, – чтобы поселить в нашем доме ревность, шум и разные сцены, как это было из-за той ветреной женщины, которая теперь наверху! Я знаю, вы этого не сделаете! Джон Имс, было бы лучше, если бы я вас никогда не видала. Было бы лучше, если бы смерть поразила нас при первой нашей встрече. Я не думала, что в состоянии буду любить так мужчину, как любила вас. Я знаю, все это вздор, пустяки и дурачество. Это хорошо для молоденьких женщин, которые всю свою жизнь могут сидеть в гостиной сложа руки, но, когда женщина должна проложить себе дорогу в свете, тогда это становится чистейшей глупостью. А как трудно проложить себе такую дорогу!

– Но теперь для вас не будет трудно.

– Не будет? Нет, я думаю, будет очень трудно. Желала бы я, чтобы вы сами испытали это. Вы не думайте, что я жалуюсь. Я никогда не боялась работы, а что касается общества, то положительно могу обойтись и без него. Для таких, как я, свет не будет задавать балов. Я знаю это очень хорошо. Но… и… – Амелия остановилась.

– Что вы хотели сказать, Амелия?

– И вы еще меня спрашиваете? – Действительно, Джонни не должен был спрашивать ее. – Впрочем, ничего. Я не хочу ссориться с вами. Если вы были обманщиком, то я была дура.

– Мне кажется, я не был обманщиком.

– Значит, я была тем и другим, и была так добровольно. После этого вы можете уйти. Я сказала, чем я была, а вам предоставляю самим приискать себе название. Я не думала, что я способна быть такой дурой. Это-то меня и бесит. Но оставимте это, теперь все кончено, желаю вам всего хорошего.

Не вижу ни малейшего основания, на котором Джонни Имс должен бы был поцеловать Амелию, а между тем он поцеловал ее. Амелия спокойно, но с угрюмым выражением в лице приняла поцелуй.

– Это будет последний, – сказала она. – Прощайте, Джон Имс.

– Прощайте, Амелия. Старайтесь быть для него доброй женой, и тогда вы будете счастливы.

При этих словах Амелия вздернула свой нос и, приняв вид глубокого пренебрежения, ничего не ответила, Джонни удалился. В дверях гостиной он встретил мистрис Ропер и воспользовался этим случаем, чтобы сказать несколько прощальных слов.

– Как я рада, что вы приехали, – сказала мистрис Ропер. – Только вы и могли убедить мисс Спрюс остаться у меня. Вы знаете, деньги ее верные! Насчет Амелии и Кредля вам уже все известно. Она будет для него доброй женой, могу вас уверить, добрее, чем вы думали.

– Мистрис Ропер, я нисколько не сомневаюсь, что она будет весьма доброй женой.

– Дело в том, мистер Имс, теперь все кончилось, и мы понимаем друг друга, не правда ли? Мне было очень неприятно, когда она задумывала завлечь вас. Но все же она моя дочь, и я не могла идти против нее, согласитесь сами, могла ли я? Я знала, что она вам не партия. Боже избави! Я знаю разницу. Дело другое – мистер Кредль, она ему отличная пара.

– Так, так, – сказал Джонни, не зная, что ответить на это.

– Отличная пара, и если мистер Кредль будет выполнять свой долг в отношении к ней, она не забудет и своего долга. Что касается вас, мистер Имс, то я всегда считала ваше пребывание в моем доме за особенную честь и удовольствие, и если вы употребите свое влияние и отрекомендуете мой дом кому-нибудь из молодых людей, я постараюсь заменить им родную мать. Я знаю, что вполне заслуживала порицания из-за этих Люпексов, но, мистер Имс, разве я не пострадала за это? Кто же мог узнать с первого раза, что это за люди. Если вы пришлете сюда молодых людей, то поверьте, что ни под каким видом не возобновится тех отношений, какие существовали между вами и Амелией. Я знаю, что этого не следовало бы допускать, то есть в отношении к вам, но мне бы хотелось услышать от вас, что вы считали меня женщиной честною. По крайней мере, я всегда старалась быть честною.