Поэтому необходимость вынуждает нас вновь обращаться к историческим текстам, созданным сторонними наблюдателями – в странах Западной и Южной Европы, с которыми наши новые государства быстро вошли в контакт. Эти материалы тоже вызывают сомнения, хотя в целом проблем с ними гораздо меньше, чем с античными, с которыми мы имели дело ранее. Первая причина: в них куда больше сведений. Результатом транспортной революции викингов стала более тесная связь Скандинавии с просвещенной Европой, а Моравия, Польша и Богемия были ее непосредственными соседями. И в грамотной Европе писали гораздо больше – благодаря возросшему интересу к наукам в IX веке в эпоху Каролингского возрождения.

Император Карл Великий стремился повысить уровень грамотности – это было частью его более широкой программы церковной реформы. И тенденция продолжилась после развала империи Каролингов. Не надо забывать и о том, что мусульманские авторы тоже сообщали немало важных сведений из совершенно другого региона. Словом, в этом случае нам куда больше повезло с источниками[627].

Вторая причина не менее важна, чем первая. За короткий срок все новые государственные образования были обращены в христианство. Это не означало, что их отношения с более развитой Европой, от которой они переняли новую религию, протекали без конфликтов. Отнюдь. Но тот факт, что они приняли христианство, означал, что их уже нельзя рассматривать как варваров-»чужаков», относиться к ним с тем же пренебрежением, какое античные авторы проявляли ко всем неримлянам. В 1002 году, вскоре после своих успехов в Польше, Оттон III отправился в еще одно путешествие – на сей раз на встречу с Создателем. Сыновей он не оставил, поэтому преемником стал его кузен Генрих II, чье воцарение вызвало войну между Священной Римской империей и Польским государством, продлившуюся более десяти лет. Большая часть этих событий любовно описана епископом Титмаром Мерзебургским, но его повествование отличается отсутствием сколь-нибудь серьезной демонизации поляков, несмотря на ярость сражений. По меньшей мере отчасти это объясняется тем, что они приняли христианство, – это ясно по критике в адрес Генриха, который объединился с язычниками-славянами, жившими на Эльбе, против поляков[628].

В придачу к этому новые скандинавско-славянские государства представляют собой еще одно поле исследований, которое серьезно выиграло от советского археологического безумия послевоенных лет. Изначально, разумеется, имели место привычное искажение трактовок и подтасовка, но появилось столько данных, что подобного рода построения утратили достоверность еще до падения Берлинской стены. В общем и целом эпоха коммунизма принесла в науку огромный пласт информации, которая в противном случае не была бы обнаружена. Выходит, и письменные памятники, и археологические материалы могут многое рассказать о новых династиях и политических структурах, которые были ими возведены. Итак, что мы можем почерпнуть из них о функционировании этих новых государств?

Как и их предшественники на периферии Римской империи в IV веке, эти новые образования по отдельным критериям не вписывались в современную концепцию термина «государство». Преимущественно германские сообщества римского приграничья были ограничены в своей способности предпринимать централизованные действия. В политическом плане они имели конфедеративный характер, что означало, что их общие правители должны были уживаться с другими «королями», обладавшими реальной властью, правда преимущественно в одной конкретной местности, а не в целом над «народом». Они также были ограниченны по количеству ресурсов – человеческих и экономических, – которые можно было перераспределять ради общей цели. Королевские отряды насчитывали всего несколько сотен человек, даже если группа в целом могла выставить войско в 10 с лишним тысяч. Не осталось никаких свидетельств тому, что они могли возводить крепости либо другие постройки. Не были эти группы и столь многочисленны, хотя в этом отчасти виновато вмешательство римлян, несмотря на то что королевство тервингов дальше к востоку занимало немалую территорию от Дуная до Днестра. По контрасту с ними новые политические образования в Северной и Восточной Европе в конце 1-го тысячелетия производят куда большее впечатление.

Географически новые государства IX–X веков были огромны. Русь простиралась от Киева до Новгорода с севера на юг и от Днепра до Волги с востока на запад. В целом ее территория насчитывала миллион квадратных километров или около того. Другие государства тоже были куда крупнее, чем их германские аналоги в позднеримский период. Богемия была наиболее скромных размеров, однако ее название обманчиво, поскольку тогда королевство включало в себя еще и большую часть современной Словакии (или Моравии, как она называлась в IX и X веках) – это куда более серьезная территория, чем те, которыми могли похвастать римские государства-клиенты. Польская династия Пястов властвовала от Одера до Волыни и Галиции за рекой Вислой – просто огромная территория по меркам первой половины тысячелетия. Даже Дания была крупнее, чем можно счесть по ее современным размерам. Династия Еллингов быстро присоединила к ней близлежащие острова (Эланд, Сконе и Зеландию) и утвердила свое господство почти во всех плодородных регионах Южной Норвегии, в особенности близ Осло-фьорда и в современной Западной Швеции. В полном соответствии с традициями викингов и логистикой 1-го тысячелетия эти разные области соединила вода, дав Харальду Синезубому и его сыну и внуку, Свену и Кнуду, весьма обширную территорию и мощь, достаточную, чтобы завоевать густонаселенное и процветающее Англосаксонское королевство за двадцать лет войны, начавшейся в середине 990-х годов[629].

Различия между этими образованиями и среднестатистическими государствами – клиентами римского периода еще заметнее, если взглянуть на правоспособность правительства – власть, которой оно обладало, – и институты, с помощью которых она реализовывалась. По данным археологии, наиболее яркое наследие этих более поздних государств – замки. Эти новые политические власти возводили десятки укреплений. К 1000 году династия Пястов поставила в своих владениях не менее пятидесяти замков. Пржемысловичи также контролировали центральные регионы с помощью крепостей и их гарнизонов. Династии X века шли по стопам своих моравских предшественников в IX. Укрепления Пястов и Пржемысловичей сооружались преимущественно из дерева (на случай, если слово «замок» напоминает вам о грандиозных каменных постройках вроде тех, которые возводил в Уэльсе Эдуард I), но моравы быстро научились строить из камня, и не без причины. Один из наших хронистов говорит о смятении, в которое пришли войска Каролингов в 869 году, внезапно столкнувшись с «неприступными» (по-видимому, каменными) укреплениями Растижа (возможно, Старе-Место в Чехии). В предыдущие кампании в Моравии они сжигали дотла все, что стояло у них на пути, но теперь им это не удалось. С помощью укрепленных центров моравы контролировали регионы. Главный политический центр в Нитре был окружен кольцом фортов: Девин, Нови-Вой, Колика и Братислава.