Грамотность играла роль и в управлении внутренними ресурсами, но в изучаемый нами период весьма незначительную. Самые старые данные о дарственных на землю из Богемии датируются примерно 1000 годом. Они подробно рассказывают о земельных грантах монастырям, которым покровительствовали монархи, и позволяют понять, как именно короли делили свою власть над людьми и их трудом с новыми религиозными институтами. Но даже в Богемии в этот период такие тексты немногочисленны и редки, а в большинстве других новых государств подобные документы начинают появляться в письменной форме куда позже, в конце XI века или, как в случае с Киевской Русью, только в XII. Судя по письменным памятникам той эпохи, дошедшим до наших дней, эти ранние документы указывают на то, что правители обладали всеми правами в сфере производства и услуг, и, как и ранняя англосаксонская Англия, новые государства были способны оценить экономический потенциал населения и территорий и вести учет выполнения обязательств, налагаемых на оные, однако скудность письменных свидетельств говорит о том, что эти процедуры очень редко отражались на бумаге.

Это подтверждается и другими письменными источниками, сохранившимися с ранних этапов существования этих государств, – сводами законов. До 1000 года имелись свидетельства письменного распространения правил и положений лишь в церковной среде. Среди материалов, переведенных в письменную форму, к примеру, были два византийских сборника церковных правил и императорских указов – Номоканон. Канонические сборники правил и уложений в письменной форме довольно рано появились в Богемии – сохранившиеся экземпляры датируются второй половиной X века. Но, несмотря на упоминания княжеских эдиктов в текстах хроники и на несомненные доказательства способности правителей добиться их выполнения, молодые государства не оставили никаких письменных указов, датируемых этим периодом. Первые примеры светских сводов из Польши и России датируются XIII веком, но даже они больше напоминают кодексы существующих обычаев, нежели изъявления королевской власти, и в этот период органы местного управления по-прежнему пользовались немалой законодательной властью. Опять же, сравнение с положением дел в Западной Европе позволяет нам рассмотреть ситуацию в перспективе. Тексты церковных правовых актов появились в англосаксонской Англии вместе с миссионерами в начале VII века, но только в X королевское законодательство начало обретать письменную форму, и уже монархи в XII и XIII веках ввели сложную систему законодательной бюрократии и учета, необходимую для того, чтобы люди могли прийти со своим делом в централизованные суды[637].

Однако несовершенство бюрократической системы – не основная причина рассматривать эти новые политические образования как недоразвитую форму государственности. При изучении их общей истории в период с 950 по 1050 год невозможно не обратить внимания на потрясающую способность в два счета продавать друг другу обширные территории. Возьмем, к примеру, Моравию (территория современной Словакии). Она попала в руки Пржемысловичей во времена Болеслава I Грозного (929/35–967/72), затем отошла полякам при Болеславе Храбром в 1003 году, вернулась к Пржемысловичам в 1013, после к Пястам в 1017, а два года спустя ее вновь заполучили Пржемысловичи. Моравию передавали из рук в руки чаще и быстрее прочих (политический вариант игры «Передай другому»), но и у иных территорий была схожая судьба. Силезия и Вроцлав принадлежали Пржемысловичам в середине X века, перешли к Пясту Мешко I в 989–990 годах, вернулись к Пржемысловичам в 1038 и были наконец официально переданы Пястам в обмен на ежегодную выплату 230 килограммов серебра и 14 килограммов золота в 1054 году. Краков в Южной Польше пострадал от схожего кризиса идентичности, кочуя от Пястов к Пржемысловичам. Современный юго-восток Польши от верхнего течения Буга до Карпат примерно так же переходил из рук в руки, но уже между Пястами и Рюриковичами. Находившийся под властью Рюриковичей со времен князя Владимира в 981 году, он вернулся к Пястам в 1018, затем вновь к Рюриковичам при Ярославе Мудром в 1030-х годах.

Схожие мотивы прослеживаются (пусть и в меньшем масштабе) на внешних рубежах земель Еллингов. Юг Норвегии близ Осло-фьорда был предметом споров соперничающих землевладельцев с запада – он принадлежал Олафу Трюггвассону в 990-х годах, потом династии Олафа Харальдссона, от которого произошли короли Норвегии. Западное побережье современной Швеции тоже в конечном итоге было отнято у Еллингов шведскими правителями, чьи земли находились дальше к востоку[638]. Это указывает на то, что, пожалуй, не следует рассматривать эти государства как целостные территории, обладающие четкими границами. В Центральной и Восточной Европе власть любой династии оставалась весьма условной и неопределенной.

В то же время у каждой из указанных династий имелись регионы, которые постоянно находились под их контролем и над которыми правители сохраняли неизменную власть, крайне редко передавая их в руки соперников из других династий (если такое вообще происходило). Сердцем земель Пястов была Великая Польша, территория с центром в Гнезно между реками Одер, Варта и Висла, которую в 1000 году посетил Оттон III. Ее границы четко обозначены распространением пястовских замков X века (см. карту 20). Пржемысловичи правили в Богемии, центром ее были земли вокруг Праги, опять-таки обозначенные ранними крепостями правителей. У Киевской Руси было два центра, как мы увидели в прошлой главе: Новгород на севере и Киев с землями близ среднего Днепра на юге. Даже в куда меньшей Дании династия Еллингов правила Ютландией и крупными островами куда увереннее и тверже, чем всем регионом, отдельные части которого в разные моменты то и дело входили в Балтийскую империю Кнуда. Во время самого серьезного кризиса в истории династии Пржемысловичей, в 1003–1004 годах, польские гарнизоны Пястов дошли до самой Праги, но их торжество продлилось недолго, как и аннексия богемцами Енезно в 1038 году. В остальном эти центральные территории оставались под контролем соответствующих династий, и нам следует, говоря об этих государствах, выделять «ядро» и «периферию»: центральные территории подлежали непрерывному, более жесткому контролю, а периферийные могли передаваться другим, если власть династии начинала угасать.

Это общая раннесредневековая особенность, типичная для государственных образований, полагающихся не столько на бюрократический аппарат, сколько на силу и харизму тех или иных монархов. Последнее ясно по регулярным объездам владений, в ходе которых правитель со своим войском забирал излишки продовольствия и уделял внимание делам своих знатных подданных. Такого рода личное управление отлично работало в маленьких королевствах, но при этом порождало характерное разделение на ядро и периферию в большем географическом масштабе, что приводило к тому, что реальную власть лидер сохранял лишь над теми регионами, которые регулярно посещал. Все имеющиеся у нас свидетельства говорят о том, что объезды являлись основным механизмом управления в новых государствах на севере и востоке Европы. Основное экономическое право правителя, указываемое в самых ранних богемских и польских текстах, к примеру, состояло в сборе дани продовольствием – самый простой способ прокормиться самому и накормить своих приближенных. По причинам логистики такого рода оброк всегда собирали в непосредственной близости к источнику, а не везли в единый центр. Крупные замки Пястов и Пржемысловичей вполне могли служить местными центрами сбора дани[639].