Более слабые подразделения могли понести огромные потери.

Если в зимние и весенние месяцы 2018 г. экономическое будущее и было неопределенным, то Чарльз Кох казался спокойным как никогда. Возможно, это было связано с уверенностью в том, что даже если дела в экономике будут идти хуже некуда, то никакого правдоподобного сценария провала всей Koch Industries нет. Могут быть увольнения.

Компании, возможно, придется продать некоторые подразделения по сниженным ценам. Но сама компания Koch Industries, основное направление деятельности которой руководители называли KII, казалось, была невосприимчива к поражению. У компании было слишком много наличных денег и слишком мало долгов, чтобы представить, что все пойдет прахом. Основные активы Koch, поддерживающие ее на плаву, — нефтеперерабатывающие заводы, заводы по производству удобрений, целлюлозно-бумажные предприятия, отделы по торговле товарами — все это было частью механизма, который обеспечивал жизненно необходимые потребности населения. Люди покупали бензин и удобрения во время любой рецессии, и был весьма маловероятен тот факт, что крупные компании смогли бы резко включиться в игру и построить многомиллиардные заводы, чтобы украсть долю Koch в этом бизнесе. Деятельность компании Koch также была защищена мастерски сотканной корпоративной сетью — масштабной, многокамерной юридической оболочкой, которая, словно панцирь наутилуса, отгораживала различные части компании друг от друга. Подразделения могли потерпеть неудачу, их могли привлечь к ответственности, но ущерб никогда не проникал в сердце KII.

У Чарльза Коха были и другие причины быть абсолютно спокойным в течение 2018 г. Если к банкротству была невосприимчива компания Koch Industries, то и в отношении самого себя Чарльзу Коху было совершенно не о чем беспокоиться. Если где-то и существует доказательство его веры в собственные силы и мощь MBM, то оно заключается в размере его личного состояния.

В 1991 г. журнал Fortune подсчитал, что состояние Чарльза и Дэвида Кохов в совокупности составило $4,7 млрд что делало их одними из самых богатых людей в мире. Эту сумму составляла поровну разделенная между братьями доля акций в Koch Industries, равная примерно 80 %.

Это состояние не уменьшилось из-за политики Клинтона. В 1990-х гг. семейный объем средств Кохов увеличился почти вдвое. В 2002 г. журнал Forbes подсчитал, что их совокупное состояние достигает $8 млрд.

Объем их средств резко увеличился во время президентства Буша на фоне растущего правительства, неравномерного экономического роста и военных компаний за рубежом. В 2007 г. состояние одного только Чарльза Коха оценивалось в $17 млрд. Совокупное состояние братьев достигло $34 млрд и являлось третьим по величине в Соединенных Штатах после состояния Уоррена Баффета.

В годы правления Обамы — годы, когда «Американцы за процветание» неоднократно предупреждали об угрозе коварно распространяющегося социализма, — состояние Чарльза и Дэвида Кохов снова увеличилось более чем в два раза. В конце правления Обамы состояние Чарльза Коха оценивалось в $42 млрд. Совокупный объем средств Чарльза и Дэвида составил $84 млрд — больше, чем $81 млрд Билла Гейтса. К 2018 г. состояние Чарльза Коха достигло $53,5 млрд.

Чарльз Кох был так богат отчасти потому, что в течение многих лет он упорно боролся за то, чтобы сохранить свою компанию закрытой. Подавляющее большинство акций Koch Industries не было распределено между тысячами акционеров, а принадлежало лишь двоим. Сотрудники Koch Industries, даже высшее руководство, не могли получить реальную долю в компании, как бы усердно они ни работали. Вместо этого они получали право на теневые акции, по сути, на договор о производных финансовых инструментах, основанный на результатах деятельности компании. Они также получали единовременные премии за своих успехи.

Такая структура собственности, хоть и редко встречающаяся в корпоративной Америке, отражала экономику США в 2018 г. Семья Чарльза Коха входила в состав эксклюзивного клуба — около 160 000 семей в Америке принадлежали к самым богатым 0,1 % населения. Эта группа процветала так же, как и Чарльз Кох.

В 1963 г. богатейшие 0,1 % семей владели 10 % всего американского богатства. К 2012 г. они владели 22 %. Такой скачок стал результатом того, что у подавляющего большинства американцев дела шли неважно. В середине 1980-х гг. беднейшие 90 % американцев владели примерно 35 % национального богатства. Примерно к 2015 г. их доля упала до 23 %.

Американский рынок труда напоминал рынок труда внутри страны Кохленд Для все большего числа американцев занятость и доходы теперь были условными, временными и отражали колебания неустойчивого рынка.

Профсоюзы, которые десятилетиями защищали рабочих от финансовой нестабильности, теперь играли незначительную и второстепенную роль на экономической сцене Америки.

Воинственные профсоюзы, такие как OCAW на нефтеперерабатывающем заводе в Пайн Бенд, были редким явлением, единичной иллюстрацией из учебников истории.

Даже современные и относительно бессильные профсоюзы, такие как IBU в Орегоне, были исчезающим видом.

Штатные сотрудники, работающие на полную ставку, все чаще заменялись внештатными работниками и сотрудниками, работающими на условиях неполного рабочего дня. Пенсии заменялись планами 401(k), стоимость которых росла и снижалась вместе с рынками.

Оплата труда не была стабильной и все чаще зависела от бонусов, а не от ежегодных повышений. Во всей Америке владение богатством отражало структуру собственности Koch Industries. Подавляющее большинство американцев владели теневыми акциями американских предприятий.

Это неравенство в американском благосостоянии отражало неравенство в политической власти Богатые люди с хорошими связями формировали политику в Америке. В 2018 г. это помогло иметь в своем распоряжении несколько сотен миллионов долларов, крупный лоббистский офис, а также аналитические центры и народную поддержку для того, чтобы ваши политические предпочтения были приняты во внимание. В 2014 г. группа политологов из Принстона изучила результаты политики по 1779 вопросам в период с 1980 по 2002 г. Они обнаружили, что ни одна группа в Америке не имела уверенности в том, что сможет влиять на формирование политики. Однако состоятельные люди — или «экономическая элита» — имели, несомненно, наибольшие шансы превратить свой политический выбор в реальность. Вторыми самыми могущественными объединениями в Вашингтоне были объединенные группы компаний-производителей, такие как лоббистские организации, которые имели меньший успех, чем экономическая элита, но все же оказывали значительное влияние на политику. Примечательно, что влияние американцев со средним доходом, иными словами, большинства, на результаты политики было «близко к нулю». Исследование завершалось выводом: «Когда большинство граждан не согласны с экономическими элитами или с организованными корпоративными группами, они, как правило, проигрывают».

Во многих отношениях, однако, политика была для Чарльза Коха отвлекающим маневром. Была еще одна, более важная, кампания, которая касалась руководства внутри Koch Industries. После того как сын Чарльза Коха, Чейз Кох, снялся с гонки за пост генерального директора, соперничество за звание преемника Чарльза Коха началось между тремя конкурентами. Трое руководителей, казалось, были готовы занять эту должность, и по мере роста бизнеса Чарльз Кох мог оценить каждого из них.