Ребенок горько плакал, и через несколько дней, когда Царское Село посетили Керенский с тогдашним командующим Петроградским округом Половцевым, их пригласил на обед комендант, который спросил, как он должен поступить. Керенский дал возможность Половцеву ответить первым. Тот предложил: «Отдайте игрушку обратно. В конце концов, у ребенка все равно нет патронов!» И тут заговорил великий человек Керенский. Он сказал: «Нет. Это было бы опасным, так как оскорбит чувства солдат. Лучше не возвращать оружие. Солдатам это не понравится».

Во всем этом было что-то от оперетты.

Вторник, 16 октября 1917 г.

На обеде был Рогозин, адъютант Половцева. Он рассказал, что, устав от безделья, Половцев отправился в Ставку за назначением. Корнилов приказал ему возвращаться в Петроград, куда скоро прибудет и он, и дожидаться там. Половцев поехал в Петроград. В час ночи в воскресенье 9 сентября с ним связались Пальчинский, Туган-Барановский и Туманов, которые отвели генерала к Керенскому[76].

Керенский пять минут жал Половцеву руку, а потом попросил его принять командование войсками в Петрограде. Половцев отказался, но они проговорили за чаем до шести часов утра. Потом Керенский сказал: «Мне более чем жаль, что я не могу вас переубедить, но хоть скажите мне – вот карта, – где бы вы разместили орудия для обороны Петрограда?» Половцев ответил, что он не знает местности. Однако он посоветовал, чтобы будущий Верховный главнокомандующий размещал пушки на господствующих высотах.

Пятница, 19 октября 1917 г.

Я обедал с корреспондентом «Петит паризьен» Клодом Ане в присутствии Савинкова и Филоненко. Савинков считает, что Корнилова подстрекал к мятежу Керенский, который в последний момент его предал из-за своего тщеславия и «преклонения перед Советом». Я предположил, что Керенский подвел генерала и потому, что у него не хватило силы духа, и Филоненко горячо меня поддержал. Он привел в качестве примера то, как Керенский защищался на Московской конференции, когда его подвергли критике за то, что он вновь ввел смертную казнь. «Подождите, пока не уличите меня в том, что я подписал хоть один смертный приговор», – заявил он, что тоже говорило о его трусости. Савинков рассказал, что однажды, когда он провожал Керенского на одном из петроградских вокзалов, премьер-министру вручили телеграмму, которую он прочитал и передал Савинкову, заметив, что заниматься этим вопросом входит в обязанности последнего. Это была петиция от одной женщины, адресованная лично Керенскому. Она просила его смягчить смертный приговор, вынесенный ее сыну на фронте. Как прокомментировал тот случай Савинков, Керенский не дал ему никаких указаний относительно того, каким должен быть ответ. Таким образом, ему было бы просто в течение скольких угодно лет не подписать ни одного смертного приговора!

В деле Корнилова Савинков подозревал вмешательство немцев. По его мнению, существовало три возможных результата, к которым могла привести эта «авантюра»:

1. Соглашение между Керенским и Корниловым.

2. Победа Корнилова.

3. Победа Керенского.

Первый и второй результаты были бы в интересах России. И только третий был на руку Германии, и так случилось, что все именно этим и кончилось.

Воскресенье, 21 октября 1917 г.

Бедняга Невердовский вчера приходил ко мне в посольство[77].

Он и его супруга бежали из Выборга, переодевшись в чужое платье, и еле-еле сумели спастись. Массовые убийства офицеров продолжались два дня. Они были организованы матросами, прибывшими из Гельсингфорса. Моряки называли солдат местного гарнизона «черной сотней реакционеров» за то, что те не проливали офицерской крови.

В два часа дня несколько этих людей зашли к Невердовскому и попросили его выразить свое отношение к мятежу Корнилова. Когда Невердовский запротестовал, один из них заявил: «Все офицеры говорят, что они за правительство, а на самом деле они тайные пособники Корнилова. Всех их следует вымести вон». Другой добавил: «Пошли отсюда и не болтай», после все вышли.

Через два часа полковник увидел примерно 40 солдат, которые бежали с винтовками, а вскоре он узнал, что командующий войсками в Финляндии генерал Орановский, генерал-квартирмейстер генерал Васильев и комендант крепости генерал Степанов были арестованы. Позже зашла какая-то дама, которая рассказала, что всех их убили. Их сбросили с моста и расстреляли в воде.

Невердовский провел ночь в доме друзей. На следующее утро он уже собирался отправиться к себе в кабинет, но другие офицеры убедили его подождать, пока самый молодой из них не разведает обстановку. Вскоре молодой человек вернулся и сообщил, что было принято решение убить всех старших офицеров. Н. удалось нанять экипаж, который за непомерные деньги довез его до дома знакомого полковника в 20 милях от города. Далее последовали еще шесть дней злоключений, пока наконец ему не удалось бежать в Петроград. Финские крестьяне помогли ему, дав полковнику ружье со словами: «Русские солдаты плохие люди. Мы вас защитим».

Начальник Генерального штаба генерал Марушевский позже рассказал мне, что еще в июле он предупреждал правительство о готовящемся в Выборге массовом убийстве офицеров. Всего там были убиты 26 человек.

Правительство Керенского, разумеется, оказалось бессильно, чтобы наказать убийц. Гельсингфорский Совет отказался даже расследовать убийство офицеров линкора «Петропавловск». Правда, гарнизон Выборга был отправлен на Северный фронт. По прибытии в Псков солдаты направили делегацию командующему фронтом генералу Черемисову. Они потребовали, чтобы в связи со сложившимся стратегическим положением их вернули в Финляндию. Затем солдаты отправились на вокзал, захватили вагоны и начали погрузку в них. К счастью, члену фронтового комитета с помощью кавалерии удалось под угрозой открыть огонь и остановить погрузку. И после всего этого генерал Черемисов, как «истинный революционный генерал», позволил мятежникам остаться в резерве!

Генерала Корнилова и начальника его штаба генерала Лукомского арестовали в Могилеве. Генерал Деникин со штабом, а также генерал Эрдели были арестованы на Юго-Западном фронте. Всех арестованных отконвоировали в Быхов, в окрестностях Могилева, где их охранял преданный лично Корнилову Туркестанский полк, что, несомненно, спасло всех этих людей от линчевания. Керенский провозгласил себя Верховным главнокомандующим, а генерал Алексеев, как настоящий патриот, отправился в Могилев, чтобы попытаться сохранить фронт. Позже его сменил генерал Духонин, прибывший туда с Юго-Западного фронта.