Было произведено множество перестановок в командовании на фронтах. Генерала Черемисова повысили, и после командования 8-й армией он возглавил Северный фронт. Генерал Балуев из командующего Особой армией вырос до командующего Западным фронтом. Юго-Западным фронтом стал командовать генерал Володченко.

13 сентября Савинков оставил должность заместителя военного министра. На его место был назначен тридцатичетырехлетний генерал Верховский. В 1903 г. он был кадетом Пажеского корпуса, когда во время каких-то гражданских волнений в здании верховой школы корпуса был размещен уланский полк. Он пошел к солдатам и стал агитировать их, уговаривая отказываться стрелять в своих братьев-сограждан. За это его отчислили из корпуса. Он добровольцем отправился на Дальний Восток, где во время Русско-японской войны на поле боя дослужился до звания подпоручика. Затем Верховский прошел обучение в Военной академии и во время Великой войны сражался в составе 3-й финляндской дивизии в районе Лика и Козовы. Был ранен, награжден орденом Святого Георгия и Золотым оружием. После революции этот человек, разумеется, стал пользоваться на фронте репутацией «пострадавшего при старом режиме». Он успешно командовал войсками Московского военного округа. Как военный министр, он продемонстрировал полное отсутствие опыта управленца и даже сдержанности в выражениях. Впрочем, порученная ему задача все равно была невыполнимой.

Среда, 24 октября 1917 г.

Ужинали с Савинковым, Филоненко и Гравье[78].

Савинков считает Керенского честным человеком, но уверен, что Троцкого (Бронштейна) и Каменева (Розенфельда) можно купить. Ленин и Коллонтай являются фанатиками. Филоненко заметил, что и он считал Керенского честным человеком, но вчерашнее признание в том, что 8 сентября он устроил Корнилову ловушку, солгав, будто у аппарата находился Львов, заставляет его теперь ожидать от этого человека чего угодно.

По мнению Савинкова, заговор русских офицеров никогда не увенчался бы успехом. До попытки мятежа Корнилова Лукомский направил в Петроград 100–150 офицеров, и приемная Савинкова была постоянно полна людьми из их числа, явившимися заявить о заговоре.

Русские, как и мы, во время войны были склонны относить результат собственных недостатков в счет неприятельских козней. Нет никаких доказательств тому, что в деле Корнилова были хоть как-то замешаны немцы. Со слов очевидцев понятно, что Корнилов действовал, руководствуясь разговорами с Львовым, которого считал другом Керенского, а также следуя советам Савинкова, которого знал как заместителя Керенского на посту военного министра. Он верил, что Керенский поддержит его замысел, который он и все опытные офицеры справедливо считали единственным шансом восстановить дисциплину в армии. Но 9 сентября, как гром среди ясного неба, пришла телеграмма с требованием о его отставке, и генерал посчитал, что в интересах страны и армии у него нет другого выхода, кроме как не повиноваться этому требованию.

В офицерском окружении Корнилова, где, естественно, ненавидели Керенского, не могли понять, что сотрудничество с премьер-министром было насущной необходимостью. Они преступно переоценили находившиеся в их распоряжении силы.

И все же худшую роль во всем этом сыграл Керенский, который, независимо от того, подталкивал ли он Корнилова к мятежу, несмотря на все просьбы Савинкова, Алексеева и Милюкова, отказался спокойно и мирно уладить инцидент. Сам Керенский пишет, что авантюра Корнилова стала фатальной для России, «так как она глубоко и болезненно потрясла сознание масс». И снова: «Только благодаря 9 сентября стал возможным день 7 ноября».

Как раз наоборот, авантюра Корнилова могла бы стать спасением для России, если бы Керенский открыто выступил на стороне генерала-патриота. Но, наверное, этого было бы слишком много для человека с биографией Керенского. Однако простое чувство патриотизма предполагало в данном случае спокойный компромисс. И все же премьер-министр испугался любых переговоров, так как принятие этого курса дало бы в руки экстремистов в Совете оружие, с которым они могли бы выступить против его положения как политика.

К сожалению, Керенский был далек от того типа великой личности, которого требовали те времена.

Понедельник, 29 октября 1917 г.

Я ужинал с госпожой Р. и за ужином встречался с князем Чавчавадзе, который командовал одной из бригад кавказской Дикой дивизии и поведал мне удивительную историю о марше на Петроград.

Дивизия, которая шла впереди сил Корнилова, оказалась изолированной: по приказу Совета вся связь со Ставкой была нарушена.

Авангард горцев выгрузился в районе Павловска, в 17 милях к югу от Петрограда. Команду из 40 человек отправили в поселок, чтобы выбрать для солдат места для постоя. Эти 40 человек вышли на батальон Павловского полка с пулеметами, направленными «на защиту революции», и батальон бежал.

Кавказцы удивились и наконец решили, что наткнулись на место проведения учений. Они говорили: «Должно быть, эти солдаты учатся воевать, но не знают, с чего начать!»

Когда они вышли к главным силам Павловского полка, один из солдат пошел к кавалеристам и спросил, куда они направляются. Кавказцы ответили, что они идут в Петроград, чтобы подавить большевистский мятеж. Тогда солдаты-павловцы ответили: «В таком случае мы пойдем с вами, а то мы думали, что вы идете устраивать контрреволюцию».

Довольные тем, что не нужно воевать, они вместе добрались до штаба армии обороны, где нашли заместителя командующего Петроградским военным округом, простодушного и вежливого генерал-лейтенанта Кузьмина, сидевшего в одном из помещений складов в окружении телефонных аппаратов. Едва прибывшие успели объяснить, что происходит, вперед рванулся какой-то длинноволосый человек, который пообещал каждому дополнительно по два с половиной акра земли при ее будущем разделе, если он будет сражаться за революцию. Это был министр земледелия Чернов. Поскольку вроде бы ничего не обещало, что вот-вот начнутся бои за революцию, все согласились.

3 сентября Савинков просил Корнилова направить один кавалерийский корпус в Петроград, но заранее определил, что командовать этим корпусом не должен генерал Крымов и что в составе корпуса не должно быть кавказской Дикой дивизии.

Однако к городу был направлен III кавалерийский корпус как раз под командованием генерала Крымова, и в его состав входила Дикая дивизия, которую не заменили на регулярную кавалерию. Позже генерал Крымов получил следующий приказ Верховного главнокомандующего: «Узнав от меня (Корнилова) или из местных источников о начале большевистского восстания, немедленно наступайте на Петроград, занимайте город и разоружайте те дивизии Петроградского гарнизона, которые присоединятся к восстанию. Отберите оружие у населения и разгоните Совет»[79].

В Лугу для встречи Крымова отправили офицера, прежде служившего с ним, который должен был вернуться с генералом в Петроград [80].