– Спасибо. Извините за доставленное беспокойство. Мои соболезнования насчет Ноубл Стар, но в субботу буду ставить на вас. – Смит вежливо кивнул и ушел.

Джордж Чжун был явно расстроен.

– Мы все по-прежнему на мушке у этих ублюдков Вервольфов. Вы, я, мой старик, кто угодно! Господи, как нам защититься от них?

Никто ему не ответил.

И тут Данросс усмехнулся:

– Не стоит переживать, старина. До нас им не добраться, не выйдет.

10:01

В полутьме спальни зазвонил телефон. Бартлетт очнулся ото сна.

– Алло?

– Доброе утро, мистер Бартлетт, это Клаудиа Чэнь. Тайбань спрашивает, нужна ли вам машина сегодня?

– Нет-нет, спасибо. – Бартлетт глянул на часы. – Господи, – пробормотал он, пораженный тем, как долго спал. – Э-э… спасибо, спасибо, Клаудиа.

– Поездка в Тайбэй перенесена на следующую пятницу: в пятницу туда и назад в понедельник к полудню. Это вас устраивает?

– Да… э-э… да, конечно.

– Благодарю вас.

Бартлетт положил трубку и снова прилег, собираясь с мыслями. Он с наслаждением потянулся, довольный, что никуда не надо спешить, наслаждаясь редкой возможностью немного полениться.

Было уже четыре часа утра, когда он повесил на ручку номера табличку не беспокоить, выключил до десяти часов все телефоны и лег спать. Вчера вечером Орланда повела его в Абердин, где наняла Лодку для Удовольствий. Они скользили по каналам, от шума дождя обтянутая брезентом каюта казалась еще уютнее, от жаровни исходило тепло, а еда была горячая и острая.

– В Шанхае мы, когда готовим, не скупимся на чеснок, чили, перец и всевозможные пряности, – говорила она, наполняя его тарелку, и палочки у нее в руках казались изящным продолжением пальцев. – Чем дальше на север, тем более горячей подается еда, там едят меньше риса и больше хлеба и лапши. На севере в почете пшеница, только на юге Китая почитают рис, Линк. Еще?

Он досыта наелся и напился пива, которое она принесла с собой. Он провел эту ночь с удовольствием, она потчевала его рассказами об Азии и Шанхае, делая это живо и пылко, так что время пролетело незаметно. Потом, когда посуда была убрана и они лежали рядом, откинувшись на подушки и сплетая пальцы, под звуки барабанящего по брезенту дождя она промолвила:

– Линк, извини, но я люблю тебя.

Такого он не ожидал.

– За что тут извиняться? – сказал он, еще не готовый ответить тем же.

– О, но я действительно люблю тебя. И это все осложняет, о да, это очень все осложняет.

«Да, – согласился он про себя. – Женщине легко сказать „я люблю тебя“, не то что мужчине, для мужчины это неразумно: скажешь – и, считай, влип. И это слово, подходит ли оно?» Ответа у него снова не нашлось.

И теперь, лежа в постели и обхватив голову руками, он снова проживал в мыслях минувшую ночь. Они то касались друг друга, то отстранялись, руки – и его, и ее – устремлялись к телам друг друга, но так ничего и не доводили до конца. Не то чтобы она уклонялась или останавливала его. Просто он сдерживался. В самый последний момент.

– Ты никогда так не поступал, – бормотал он вслух. – Когда девица заводилась, шел до конца. – И тут же захотелось, чтобы так оно и было, потому что он вспомнил, какое страстное желание одолевало обоих. «Я не на одну ночь, я не евразийская шлюха», – звучало у него в ушах.

В такси по дороге к ней домой они ничего не говорили, лишь держались за руки, просто держались за руки.

«Скажи мне кто-нибудь месяц, неделю назад, что я остановлюсь на этом, я обозвал бы его болваном и поспорил бы на немалые деньги.

Деньги. Денег у меня более чем достаточно, и для Орланды, и для меня. Но как же Кейси? И „Пар-Кон“? Дело прежде всего. Посмотрим, расскажет ли Кейси про Мэртага, объяснит ли, почему оказалась в такой щекотливой ситуации. Так кто же – Горнт? Горнт или Данросс? Данросс – человек разборчивый, и, если Банастасио против него, это говорит в его пользу».

Когда он изложил Армстронгу свои соображения насчет Банастасио, тот сказал:

– Посмотрим, что нам удастся выяснить, хотя репутация мистера Горнта непогрешима, как ни у кого в колонии. Можете быть уверены, Винченцо Банастасио будет одним из первых в нашем «черном» списке, но разве он не представляет реальной угрозы в первую очередь для Штатов?

– О да. Я поговорил с Роузмонтом…

– А-а, хорошо! Это был мудрый ход. Он человек неплохой. Вы виделись с Эдом Лэнганом?

– Нет. Он тоже из ЦРУ?

– Мистер Бартлетт! Формально я не знаю, из ЦРУ ли Роузмонт. Предоставьте это мне. У него появились какие-то соображения насчет винтовок?

– Нет.

– Ладно, ничего. Я передам вашу информацию и свяжусь с ним – он, кстати, очень неплохой специалист.

Бартлетт ощутил легкую дрожь. «Мало быть просто неплохим, чтобы прищучить мафию, а Банастасио, похоже, действительно мафиози».

Он протянул руку к телефону и набрал номер Кейси. Никто не ответил, поэтому он позвонил вниз, чтобы спросить, не оставляли ли чего-либо для него. Портье сообщил, что все уже подсунули ему под дверь.

– Желаете, чтобы вам прислали наверх телеграммы и телексы?

– Да, спасибо. Есть ли что-нибудь от Кейси Чолок?

– Нет, сэр.

– Спасибо.

Он вскочил с кровати и подошел к двери. Среди записок о телефонных звонках был конверт. Он узнал ее почерк. Все звонки были деловые, кроме одного: «Звонил мистер Банастасио. Просил перезвонить». Эту записку Бартлетт отложил в сторону. Он открыл конверт Кейси. В записке, где было проставлено время – без четверти десять, говорилось: «Привет, Линк! Не хотела нарушать твой сладкий сон. Буду около шести. Желаю приятно провести время!»

«Куда она, интересно, отправилась?» – рассеянно подумал он.

Он снял трубку, чтобы позвонить Роузмонту, но передумал и набрал номер Орланды. Никто не ответил. Он набрал еще раз. Слышался лишь нескончаемый тоновый сигнал вызова.

– Черт! – Бартлетт прогнал досаду.

«Мы же встречаемся за ланчем, так в чем проблема? Воскресный поздний завтрак здесь, на верхнем этаже „Ви энд Эй“, и будет полно времени, воскресный поздний завтрак там, где…

– …завтракают все сливки общества, Линк. О, это просто супер, о здешних горячем и холодном фуршете говорят по всей Азии. Лучше не бывает!

– Господи, со всей этой едой я к следующей неделе буду весить целую тонну!

– Только не ты, никогда, никогда, никогда. Если хочешь, можем сходить погулять подольше или, когда кончится дождь, сыграть в теннис. Будем делать все, что захочешь! О Линк, я так люблю тебя…»

Кейси стояла среди толпы на пристани в Коулуне, опершись на балюстраду. Брюки цвета хаки и желтая шелковая блузка подчеркивали фигуру, но не выпячивали ее, свитер из кашмирской шерсти небрежно накинут на плечи, рукава повязаны вокруг шеи, теннисные туфли и купальный костюм в большой сумке. «Вряд ли он мне сегодня пригодится», – думала она, глядя на Пик, затянутый тучами по Мид-Левелз, мрачную черноту неба на востоке и тяжело нависшую полосу дождя, уже накрывшего остров. Над головой прострекотал небольшой вертолет, державший курс через гавань на Сентрал. Она заметила, как винтокрылая машина села на крышу какого-то здания. «Уж не „Струанз“ ли? Точно, так и есть. Может, это Иэн прилетел? Интересно, состоятся ли гонки по холмам? Вчера вечером он сказал, что их отменили, но, возможно, кто-то все равно выйдет на трассу».