ни на столе крестьянина, ни, возможно, поначалу на Капитолии, не было изображения бога, принимающего пищу. Достаточно было его невидимого присутствия. Напротив, лектистерний характеризуется ощутимым присутствием бога.

Подушка — puluinar — это ложе, на которое, как все сотрапезники-люди, бог укладывается у стола, который для него накрывают. И именно бог ложится, в виде культовых статуй или статуэток различного вида. Поначалу лектистерний подавался за пределами храма, и, таким образом, люди могли видеть своими глазами этих покровителей (как правило, замкнутых в пространстве за целлой). Неизвестно, когда бог удостоился этой чести в первый раз. Само слово puluinar появляется в литературе с тройным лектистернием 399 г., когда были сформированы пары богов — Аполлон и Латона, Геркулес и Диана, Меркурий и Нептун. Целитель Аполлон — во главе, поскольку в тот момент свирепствовала эпидемия, и, хотя не все ясно в этих объединениях, причины, в основном, — греческие. За этим последовали другие коллективные лектистернии. Повторяя Пизона, Тит Ливий говорит, что в IV в. их было четыре, до того лектистерния, который собрал всех двенадцать богов в критический момент войны с Ганнибалом. Эти первые рассказы историка (5, 13, 6) представляют и богов, и богинь одинаково возлежащими на застеленных ложах. Позднее богини изображаются сидящими, располагающимися в креслах, тогда как боги по-прежнему представлены возлежащими. Таким образом, селлистернии располагаются рядом с лектистерниями. И трапеза Юпитера (epulum Jouis) будет праздноваться с этими различиями в позах, причем трапеза Юпитера войдет в моду греческого ритуала, и на него будут приглашаться капитолийские богини (Val. Max. 2, 1, 2: на трапезе Юпитера сам он находился на ложе, а Юнона и Минерва сидели в креслах). Поскольку существуют греческие прецеденты этих различий, некоторые ученые считают, что ничего нового здесь нет и что, несмотря на объединяющее выражение Тита Ливия, с 399 г. боги и богини распределяли между собой ложа и кресла. Однако то, что в двух парах объединены бог и богиня, а третью пару составляют два бога, не говорит в пользу такого истолкования, как не поддерживает его и конкретное описание: застелив три ложа настолько роскошно, насколько тогда могли. Несомненная черта лектистерниев, которая часто присуща греческому обряду, это — присутствие толпы римлян, но не в характерном для них социальном окружении, а в качестве неорганичной массы индивидов. Они приближаются к богам, и если верить историкам, то с 399 г. их призывают сделать общим достоянием гостеприимные намерения: двери всех домов были открыты, и прохожих приглашали к столу, будь то знакомые или незнакомые люди; мирились с врагами, освобождая от оков тех, кто был в них закован… Даже если не следует сохранять все эти подробности, хотя выдвинутая против них критика весьма слаба, все же нет сомнений, что существовал некий «дух лектистерниев», особая атмосфера, как сказали бы в наше время, и это очень отличалось от той атмосферы, какую могли бы создать или потребовать в большинстве случаев старинные национальные ритуалы.

Точно так же, как трапеза Юпитера трансформировалась в лектистерний, вполне возможно, что существовал некий римский обычай, который развился в суппликации греческого обряда. Конечно, те примеры, которые можно найти в первых книгах Тита Ливия, можно заподозрить в анахронизме, причем даже в тех случаях, когда к ним не применен никакой технический термин (напр. 3, 5, 14), и невозможно представить себе, в какой форме формалистичная, отрегулированная религия могла бы привлечь весь народ или хотя бы какие-то его части к молитвам служителей; но столь же трудно допустить, чтобы, в моменты великих опасностей приватные культовые действия синхронизированно не подкрепляли усилия священнослужителей и магистратов. Как бы то ни было, суппликации III в. — это явление нового типа. Обычно приказание о лектистерниях издают консулы или Сенат, чаще всего по докладу децемвиров, после обращения к Книгам, но нередко это происходит по декрету понтификов или на основе ответов гаруспиков. Как во многих других случаях, эта инновация не имеет столь же устойчивого статуса, каким обладают древние культы. Руководство ритуалами — или, скорее, выбор момента для начала совершения обрядов (praeire), указание на то, каким жертвоприношением должен сопровождаться ритуал (Liv. 37, 3, 6), — поручается децемвирам, а иногда суппликации и лектистернии осуществляются одновременно. Тогда город представляет собой удивительное зрелище: не только в Риме, но и в сельской местности, в соседних городах, а позднее во всей Италии (Liv. 40, 19, 5) были проведены трехдневные молебствия и праздники. С венками на головах, с пальмовой ветвью в руке, мужчины старше двенадцати лет, — уточняется в одном тексте (Liv. 40, 37, 3), — идут в храмы, приносят в дар вино и фимиам, как в приватном культе. Женщины с распущенными волосами, как в траурных обрядах, становятся на колени, протягивают руки к небу, «обметая алтари своими волосами» (Liv. 26, 9, 7). Весь народ приглашен, и все боги, за редкими исключениями, принимают его в своих храмах, которые в это время постоянно открыты. Вот самая полная формулировка этого: суппликация всем богам, которым в Риме устраивали пиршества (Liv. 24, 10, 13; ср. 31, 8, 2, 32, 1, 14; 49, 19, 5…). В еще большей степени, чем во время лектистерниев, Рим сбрасывает корсет формализма; молитвы и жесты отражают то, что каждому внушает страх или благочестие. Вспоминается начало Эдипа тирана: «Дети, юное потомство древнего Кадма, зачем вы теснитесь на этих ступенях? Почему вы держите эти ветви в знак мольбы? Фимиам курится во всем городе, везде звучат траурные песнопения и стоны…».

Может быть, именно из суппликаций возник обычай, в котором также чувствуется греческое влияние. Из этой толпы римлян, свободно обращающихся к богам с помощью слов и жестов, иногда выделялись группы людей в качестве ее представителей. В то же время их слова и крики превращались в ритмичную речь, их пробежки становились процессиями, а их движения превращались в гармоничный танец. Эти делегаты от народа были самой трогательной и самой многообещающей его частью: девушки, юноши, имеющие живых отца и мать, согласно древнему поверью, в соответствии с которым ребенок, имеющий живых родителей, сам является носителем жизненной силы и удачи: например, в 190-м году, во время суппликации, присутствовали десять свободнорожденных юношей и десять девушек, имеющих в живых отцов и матерей (Liv. 37, 3, 6). Макробий (1, 6, 14) говорит об obsecratio (другое название для суппликаций), во время которого свободные девушки и девушки, освобожденные из рабства, а также девушки, имеющие живых отца и мать, произносили заклинание. Самый известный пример — это описанные выше события 207 г., когда в стихах Ливия Андроника