разгар увеселений. Разумеется, это новое использование Цирка уже не имело никакого отношения к древним культам, совершавшимся некогда в этом месте, одним из сколько-нибудь известных среди которых был культ Конса, но были и другие божества, известные нам лишь своим именем (Seia, Segetia…), которые все связаны с деятельностью крестьянина: удовлетворились тем, что использовали само место, которое для гонок мулов, проводившихся во времена Консуалий, было превращено в ипподром.

Точно так же, как храм триады Церера — Либер — Либера был ответом плебеев на храм капитолийской триады, Плебейские игры дублировали — с задержкой, не поддающейся измерению — Капитолийские игры. Они стали регулярными либо с 216 г. (Liv. 23, 30, 17) — самого неудачного года войны против Ганнибала, — либо несколько раньше, накануне этой войны, когда был построен Цирк Фламиния, послуживший фоном для этих событий, как Большой Цирк для игр, бывших их прототипом. Между двумя формами игр все было гомологично: эдилы — курульные и плебейские, соответственно — выполняли функцию управителей игр; игры, проходившие на сцене, и игры, проводившиеся в Цирке, шли до и после самой трапезы Юпитера, которую устраивали в сентябрьские иды (l. Rom.) и в ноябрьские иды (l. Pleb.). Игры в Цирке проходили после черного дня, а игры на сцене — до него, а сам черный день — 14-е сентября — оставляли в обоих случаях для испытания лошадей.

Вскоре последовали другие нововведения: Аполлинарии (208 г.), Цереалии (202 г.), Мегалезии (191 г.), Флоралии (173 г.). Все они вдохновлялись Римскими играми, но несли несомненные следы более требовательного эллинизма. Игры в Цирке были сведены к одному дню, в то время как сценические игры были более продолжительными. Вследствие этого, по-видимому, день совершения культа в честь бога или богини уже не обрамлялся играми, а они проводились либо до (Ap., Cer.), либо после (Meg., Flor.), причем оба вида игр объединялись. Праздник pompa Circensis (Торжественная процессия) засвидетельствован для Аполлинарий и Мегалезий, причем Аполлинарии проходили в Большом Цирке, а для остальных игр сведения о месте их проведения отсутствуют. Куратором игр Аполлинарий был городской претор, остальными играми занимались эдилы — курульные для Мегалезий, а для Цереалий — плебейские, поскольку у плебса были дружеские отношения с Церерой. В отношении игр Флоралий у нас сведений нет.

В своей первоначальной форме сценические игры пришли из Этрурии — во времена смуты и всеобщей реорганизации после галльской катастрофы (Liv. 7, 2, 3). Это еще не было театром, а было пантомимой с выразительными танцами в сопровождении флейты. Хотя Тит Ливий относится к этому пренебрежительно, все же это скромное начало дало Риму и его потомкам хотя бы основное название: наряду с histrio — актером, и с subulo — музыкантом, выступает persona, служившая поначалу маской, затем ставшая ролью, персонажем, а потом — личностью: это юристы, философы, теологи, грамматисты. Хотя этимология слова persona — неизвестна, все же суффикс — na наводит на мысль об этрусском происхождении. Как говорит господин Raymond Bloch[688], «странные персонажи в масках, которых можно видеть на фресках, обнаруженных в Тарквинии, относящихся к концу VI в. до н. э., имеют имя, написанное рядом с одним из них, — φersu. Речь идет о фресках могилы Авгуров и могилы Pulcinella, давно выявленных, но лишь недавно полностью опубликованных. В 1958 г. методы исследования, основанные на электрическом сопротивлении, позволили выявить еще одну расписанную могилу, представляющую очень большой интерес. Наряду со сценами борьбы атлетов и гонок колесниц там можно видеть новое φersu. Это новое открытие скоро будет опубликовано[689]. Все эти φersu — это танцоры в масках, которые во время скачек предаются жестоким играм, похожим на отдаленные прототипы римских игр гладиаторов. Знаменательно их название: φersu — это маска, персонаж в маске, а латинское слово persona, несомненно, является производным от тосканского слова». Таково зерно этого великого понятия. Остальное, по-видимому, было скалькировано, взято из набора значений греческого слова πρόσωπον (которое, возможно, и породило этрусское слово).

Когда римляне попытались, в рамках этих пантомим, представить то, что впоследствии превратилось в их басни из Ателлы?[690] Древние данные не вызывают достаточного доверия. Самой зачаточной формой театра — с разговорной речью или с пением — была, по-видимому, пляска в талерах (ludus talarius или talarus), которую утонченные люди называли пошлой и которая получила название по одежде актера: длинной, до пят. Но был известен год, когда Ливий Андроник начал устраивать представление настоящих пьес. С тех пор во время Римских игр, а также во время других больших игр — сценические дни были заняты одновременно национальными произведениями (претекстами, тогатами) и греческими театральными представлениями: трагедиями (Ливий, Энний, Пакувий, Акций) и комедиями (Невий, Плавт, Цецилий, Терентий). Но религия не имела отношения к этому литературному процессу.

Глава II

СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛИ

При изучении древнейших священнослужителей Рима обычно исходят из постулата, которого теперь уже придерживаться невозможно: общественная, публичная религия понимается как частный случай, форма развития приватной религии, при этом представляется что один из многих pater-familias, став царем, придал особую значимость своим родовым культам и навязал их всему обществу. В обычном доме богослужение было делом главы семьи и его жены, а дети им помогали. Точно так же первоначально в царском дворце все необходимое делали царь, царица (rex, regina) и их дети. Затем, поскольку постепенно царю все больше и больше приходилось заниматься управлением государством и командованием армией, он вынужден был привлечь в помощь себе в делах религии советников и заместителей. Прежде всего — это, с одной стороны, был фламин Юпитера, который, как говорится в летописях, был как бы «священным двойником» для него, и поэтому составлял (вместе со своей женой, фламинией, которая была двойником для царицы) «царственную пару». С другой стороны, был понтифик, который — кроме обязанностей, связанных с армией, — был экспертом в сфере священного. По правде говоря, остаются некоторые затруднения для данной интерпретации в объяснении его отношений с весталками. Вслед за Людвигом Дойбнером, многие усматривали в «чете» (верховный) понтифик — старшая весталка отображение царской четы (например, Виссова); другие ученые, позднее, полагали, что весталки были как бы официальными субститутами дочерей царя, занимавшихся домашним очагом, когда их родители уходили работать в поля.

Подобные построения приводят к совершенно неправдоподобным утверждениям в отношении понтификов и Весталок: например, странная