догнать. — Мегвин, — повторил он, поравнявшись с ней. — С вами все в порядке?

Дочь Ллута повернулась и посмотрела на него. На ней был темный плащ, а под ним ярко-желтое платье. Пряжка ремня изображала подсолнух из кованого золота. Она выглядела хорошенькой и умиротворенной.

— Граф Эолейр, — спокойно сказала она и улыбнулась, потом наклонилась, и из ее ладони на землю высыпалось зерно.

— Что вы делаете? — спросил Эолейр.

— Сажаю цветы. Долгое сражение с зимой заставило увянуть даже небесные сады. — Она остановилась и бросила еще несколько зерен.

У нее за спиной шумно ссорились птицы.

— Что вы имели в виду, когда сказали «небесные сады»? — спросил Эолейр.

Мегвин с любопытством на него посмотрела.

— Ты задал странный вопрос. Подумай, какие красивые цветы вырастут из этих семян и как будут выглядеть сады богов, когда они вновь зацветут.

Некоторое время Эолейр беспомощно не сводил с нее глаз. Мегвин продолжала идти вперед, пригоршнями разбрасывая зерно. Птицы следовали за ней.

— Но вы на склоне горы Эрн, — сказал он. — В Эрнисдарке, где вы выросли!

Мегвин остановилась и поплотнее завернулась в плащ.

— Ты выглядишь не лучшим образом, Эолейр. Это неправильно. Никто не должен болеть в таком месте.

Джирики шел по траве и вел на поводу двух лошадей. Потом он остановился на некотором расстоянии, не желая мешать.

К удивлению Эолейра, Мегвин повернулась к ситхи и присела в реверансе.

— Добро пожаловать, лорд Бриниох, — обратилась она к нему, потом выпрямилась и указала рукой в сторону пламеневшего западного горизонта. — Какое красивое небо вы сделали для нас сегодня. Благодарю вас, о Светлый!

Джирики ничего не ответил, но посмотрел на Эолейра с выражением спокойного кошачьего любопытства.

— Разве вы не знаете, кто перед вами? — спросил Эолейр у Мегвин. — Это же Джирики из народа ситхи. Он не бог, а один из тех, кто спас нас от Скали. — Когда Мегвин ничего не ответила, Эолейр снисходительно улыбнулся и заговорил громче: — Мегвин, это не Бриниох. Вы не среди богов. Перед вами Джирики — бессмертный, он из плоти и крови, как вы и я.

Мегвин обратила хитрую улыбку к ситхи.

— Хорошо, милорд, у Эолейра лихорадка. Быть может, вы находились слишком близко к солнцу во время вашего путешествия сегодня?

Граф Над-Муллаха не сводил с Мегвин глаз. Действительно ли она безумна или играет в какую-то непонятную ему игру? Он никогда не видел ничего подобного.

— Мегвин! — воскликнул он.

Джирики коснулся его руки.

— Пойдемте со мной, граф Эолейр. Мы поговорим по пути, — сказал ситхи.

Мегвин снова присела в реверансе.

— Вы очень добры, лорд Бриниох. Я продолжу свою работу, если вы мне позволите. Это малая часть того, что я могу сделать в ответ на вашу доброту и гостеприимство.

Джирики кивнул. Мегвин повернулась и медленно пошла вдоль склона горы.

— Да помогут мне боги, — сказал Эолейр. — Она безумна! Все еще хуже, чем я думал.

— Даже тому, кто не принадлежит к вашему народу, очевидно, что у нее серьезные проблемы.

— Что я могу сделать? — с болью спросил Эолейр. — А если она не придет в себя?

— У меня есть друг — кузина, как принято говорить у вас, — она целительница, — сказал Джирики. — Я не знаю, сумеет ли она помочь этой молодой женщине, но вреда не будет, если она попытается.

Он смотрел, как Эолейр взбирается в седло, затем сам взлетел на своего скакуна одним плавным, стремительным движением, и они с графом поехали по склону в Таиг.

Когда Рейчел услышала приближавшиеся шаги, она попыталась спрятаться в тени, но вспомнила, что это ничего не изменит. Она беззвучно выругала себя за глупость.

Шаги были медленными, словно человек совсем ослабел или нес огромную тяжесть.

— И куда мы теперь идем? — Рейчел услышала хриплый шепот, очевидно, человек не привык много говорить. — Идем. Куда мы идем? Ну, ладно. Я иду. — Послышался высокий звук, словно кто-то плакал или смеялся.

Рейчел затаила дыхание. Первой появилась кошка, которая шагала спокойно, высоко подняв голову; теперь, когда миновала почти неделя, она уже знала, что ее ждет обед, а не опасность. Почти сразу за ней из теней на свет вышел мужчина. На бледном, покрытом шрамами лице Рейчел разглядела длинную бороду, рваная грязная одежда не скрывала его худобы. Глаза были закрыты.

— Помедленнее, — хрипло сказал он. — Я слаб. Не могу идти так быстро. — Он остановился, словно почувствовал свет лампы на лице, на веках изуродованных глаз.

— Где ты, кошка? — дрожащим голосом спросил он.

Рейчел наклонилась, чтобы погладить кошку, которая остановилась у ее щиколотки, отдала ей кусочек соленой говядины и выпрямилась.

— Граф Гутвульф. — Ее голос прозвучал так громко на фоне шепота Гутвульфа, что даже она сама испытала потрясение.

Мужчина вздрогнул, отступил и едва не упал, но вместо того чтобы обратиться в бегство, выставил перед собой руки.

— Оставьте меня в покое, проклятые голоса! — закричал он. — Преследуйте кого-нибудь другого! Предоставьте меня моим несчастьям! И пусть на меня упадет меч, если он того хочет.

— Не убегайте, Гутвульф! — поспешно сказала Рейчел, но он, услышав ее голос, повернулся и поспешил обратно по коридору.

— Здесь будет для вас еда, — сказала она ему вслед. Мужчина в лохмотьях ничего не ответил и вскоре исчез в тени, покинув круг света, который отбрасывала лампа. — Я оставлю ее здесь и уйду. И буду так делать каждый день! Вам нет нужды со мной говорить!

Когда эхо стихло, Рейчел протянула кошке еще один кусочек мяса, и та принялась жадно его жевать. Миску с мясом и сушеными фруктами Рейчел поставила в нишу в стене, где кошка не могла ее достать, но пугало в лохмотьях обязательно найдет, когда у него хватит смелости вернуться.

Все еще не понимая, зачем ей все это, Рейчел взяла лампу и направилась обратно к лестнице, которая вела в более знакомую ей часть лабиринта замка. Дело сделано, назад ничего не вернуть. Но почему она так поступила? Теперь ей придется снова рисковать и подниматься в верхние коридоры, ведь ее запасов хватит только на одного человека, а не на двух взрослых и кошку с бездонным желудком.

— Риап, спаси меня от самой себя, — проворчала она.

Возможно, дело в том, что это единственная форма благотворительности, которую она могла себе позволить в наступившие ужасные дни, — впрочем, Рейчел никогда не одобряла благотворительности, ведь многие нищие, насколько она видела, вполне могли работать, просто не хотели. Впрочем, теперь времена изменились, как и сама Рейчел.

Или тебе просто стало одиноко, — подумала она, фыркнула и быстро пошла по коридору.

23. Зов рога