Со сталинских времен во всех союзных республиках сложилась традиция: на пост Первого секретаря республиканской компартии ставить только национальные кадры. Так интернационализм, а часто и хозяйственная целесообразность приносились в жертву национализму. И оказалось, что не зря.

Казахстаном с хрущевских времен управлял Динмухамед Кунаев. Он Горбачеву не нравился – человек прошлого, — и Михаил Сергеевич решил его отправить на пенсию, о чем предупредил самого Кунаева. Тот подчинился партийной дисциплине, но подготовил для Горбачева ловушку, в которую тот и угодил. Кунаев сказал Горбачеву, слабо разбиравшемуся в казахских национальных кадрах, что сейчас среди казахов нет достойного кандидата на столь высокий пост, и посоветовал назначить кого-нибудь из русских. Выбор пал на опытного хозяйственника Геннадия Колбина. Как только стало известно о кадровых перестановках, в Алма-Ате вспыхнули волнения. На центральной площади им. Брежнева под лозунгом «Каждому народу – своего вождя» собралась толпа, которая быстро вооружилась палками, камнями, металлическими прутьями. Их вскоре пустили в ход против милиции и сотрудников КГБ, пытавшихся разогнать митинг. Беспорядки продолжались четыре дня, порядок навели только введенные в город внутренние войска и поднятые по тревоге курсанты училища МВД. В отличие от Якутска, в Алма-Ате появились уже и жертвы: 1200 раненых и трое погибших.

Гумилев ничего не говорил об этих событиях, никак их не комментировал. Он всегда доказывал, будто народы Средней Азии – природные друзья русских, доказательств приводил всего три.

Во-первых, он сам легко находил общий язык с казахами, узбеками, таджиками. Во-вторых, «Средняя Азия вполне имела возможность отделиться от России, потому что обе железные дороги, соединявшие юг страны с Москвой, были перерезаны: одна – Дутовым, другая – мусаватистами в Азербайджане. Однако даже попытки такой не было сделано». А в-третьих, казахские жузы (союзы племен) добровольно присоединились к России.

Но личный опыт – слишком слабый аргумент, ведь сам же Гумилев подчеркивал, что комплиментарность – явление статистическое. Что до второго аргумента, то перед нами самый настоящий самообман. Все было как раз наоборот. Хивинское ханство и Бухарский эмират объявили о своей независимости. В состав советской России стремилась войти провозглашенная в Ташкенте Туркестанская республика, но кто ею руководил? Вот состав Военно-революционного штаба Туркестанской советской республики: Колесов (председатель), Белов, Буренко, Калашников, Клевлеев, Федермессер, Шумилов. Это 1918 год. А вот состав Реввоенсовета республики в 1919-м: Белов, Брегадзе, Востросаблин, Железов.

Казахские же жузы попросились в российское подданство не от хорошей жизни. Они просто боролись за выживание. В первой половине XVIII века само существование казахского народа было под угрозой. С юга на казахские кочевья нападали хивинцы и бухарцы, с северо-запада – яицкие казаки и волжские калмыки, но самая страшная опасность исходила с востока. Джунгары (западные монголы), не подозревавшие о «евразийском братстве», постоянно терроризировали своими набегами казахские кочевья. Даже после того как регулярная армия империи Цин уничтожила Джунгарское ханство и перебила западных монголов, положение казахов оставалось шатким. Потому то они и продолжали переходить под покровительство России. Система была очень удобной для казахов, ведь они получали защиту от иноплеменников, а России не служили и налогов не платили. Как только русские пытались превратить номинальную власть над казахскими жузами в реальную, начались восстания. Первое вспыхнуло еще во времена Екатерины II. На годы правления ее внука, Николая I, пришлись два крупных казахских восстания. Последнее восстание началось в 1916 году, а его вождь Амангельды Иманов сумел продержаться со своими повстанцами до распада Российской империи.

Древний Маверранахр был подчинен военной силой. Причем войскам Черняева, Веревкина, Кауфмана противостояли не только плохо вооруженные армии Коканда, Хивы и Бухары. На борьбу с неверными поднялись и тысячи простых сартов, как называли русские оседлое мусульманское население Средней Азии. В 1868 году генерал Кауфман взял древний Самарканд, но стоило основным силам покинуть город, как в солдат малочисленного русского гарнизона полетели камни. На помощь восставшим жителям пришла огромная армия эмира Бухарского. Русский гарнизон, запертый в цитадели, выдержал недельную осаду. Семьсот солдат против 65 тысяч бухарцев и десятков тысяч восставших жителей Самарканда. Выстояли и дождались подкрепления. Найдется ли русский писатель, который когда-нибудь напишет об этом? Завоевание Средней Азии осталось для нас в картинах Верещагина, участника самаркандской обороны 1868-го.

Все это напоминает завоевание англичанами Индии, с той лишь разницей, что британцы в Индии сказочно обогатились, а России ее новые владения приносили одни расходы.

Конечно, сопротивление в Туркестане было намного слабее, чем на Северном Кавказе, где целые народы предпочитали махаджирство (изгнание) или гибель подчинению русским. В Средней Азии были долгие периоды мирной и сравнительно безопасной жизни. Крепкая власть Белого царя обеспечила мир и порядок в стране, еще недавно страдавшей от беспрестанных междоусобных войн. Русские принесли в Среднюю Азию современную медицину и европейскую технику. Уже в советское время нищий Туркестан, где смертность едва ли не превышала рождаемость, превратился в процветающую землю с богатыми кишлаками и красивыми современными городами. Но чем все это закончилось?

Гумилев не дожил до трагедии русского населения Средней Азии, а сведения о бегстве русского населения из «евразийского» Казахстана были государственной тайной. Историк Р.Г.Пи хоя пишет, что только с 1979-го по 1988-й из Казахстана выехало в Россию около 400 тысяч русских. Но разве Гумилев ничего не знал о грандиозном восстании 1916 года? Киргизы, казахи, дунгане, сарты нападали на русские селения, мужчин убивали (обычно забивали палками насмерть), а женщин и детей захватывали в плен. Восстание было подавлено, около полумиллиона человек переселилось в Китай, спасаясь от репрессий.

Главной причиной Туркестанского восстания считается земельный вопрос: власть отнимала земли у местных жителей, в особенности у кочевых казахов и киргизов, и передавала их русским поселенцам, что не могло не вызвать возмущения и даже ненависти. Поводом к восстанию стала мобилизация мужчин на строительство оборонительных сооружений. Сартам и киргизам далекая Первая мировая война была совершенно непонятна и не нужна, ведь германцев и австрийцев они в глаза не видели.

Но ведь была и еще одна причина. Русские устанавливали в Средней Азии привычные порядки, которые азиатам казались дикими, невозможными, неприемлемыми. Например, семиреченский губернатор велел во всех мечетях и медресе вывесить портреты императора. Висят же портреты в гимназиях, так пусть и туземцы уважают государя! В Ташкенте русские пустили трамвай, дело хорошее, но зато предусмотрели в вагонах особые места для людей в «туземной одежде».[50] В присутствии офицеров и чиновников «туземцы» должны были вставать и кланяться, и неважно, кто этот «туземец» – резвый бача или седобородый аксакал с больными ногами. После того как Туркестан объявили на военном положении, туземцам запретили продавать железнодорожные билеты. Но ведь перед нами тот самый конфликт этнических традиций, что описан Гумилевым еще в «Древних тюрках», «Хуннах в Китае», «Тысячелетии вокруг Каспия». И дело не только в надменности и недальновидности царских чиновников – конфликты вспыхивали и между простыми людьми. Несхожесть стереотипов поведения порождала взаимную неприязнь, высокомерие одних и глухую злобу других.