слово вымя ("udhar") одновременно значило "изобилие". Через значение молочного неиссякающего потока жизни с тем же и. е. корнем (dheugh — "касаться, давить, дёргать") связана греческая богиня судьбы и удачи Тихе ("случай, встреча"), заменившая мойр. Её имя указывает на замену сатурнианского понятия судьбы как окончательного предопределения лунным: в изменчивом и вечно обновляющемся потоке жизни, где нет ничего предрешённого, человека случайно встречают разные судьбы и события. Астероид Тихе раскрывает светлый образ судьбы, помогающей человеку.

Здесь можно вспомнить связь счастья и дождя мифологемы Юпитера, который экзальтируется в Раке. Корень доения melg возводится к упоминавшемуся в связи с ней корню met — "размельчать", откуда "молния" и "молот", и таким образом образ дождя и лингвистически соотносится с образом молока (первоначальное значение индоевропейского слова молоко — "влага, жидкость"). Контраст к этому представляет слияние образа дождя со слезами, отражённое уже в неолитических плачущих идолах, — но оно также подчёркивает эмоциональную природу лунного архетипа, связанного с влагой, которая усиливает эмоции. Не случайно нам и сегодня в дождь хочется грустить и плакать: тихо и спокойно, как всхлипывает ребёнок, обретая уют на руках у матери, — или как плачут от счастья.

В представлениях о напитке бессмертия живая влага Луны дополняет энергию Солнца, как более явные животные силы дополняют растительные, формируя представления о самодвижущейся живой душе, без которой кажется мёртвым даже бессмертие духа. В этом смысле Солнце и Луна соответствуют дошедшим до нас средневековым представлениям о двух душах человека — животной и растительной, вместе составляющих его жизнь.

Образ напитка бессмертия являют индийский Сома и иранский Хаома: это боги, олицетворяющие смесь растительного сока с молоком. Их имена родственны русскому слову "хмель" и возвращают нас к дионисийским празднествам виноделия. Однако соединение силы растения с жизненным соком животного происхождения, силы Солнца и силы Луны, мыслимое основой бессмертия, наполняет отношение к ним серьёзностью и пиететом. Сома и Хаома связаны с ритуалом и неизменной праведностью, которая служит залогом продолжения жизни, и отцом Сомы называется символизирующий закон Дхарма. А момент смешения сока Хаомы с молоком символизирует явление в мир богочеловека Заратуштры. Опьяняющий напиток мыслится приобщающим человека к божественному. Сома и Хаома воплощают воодушевление, очищение и врачевание, и саму жизненную силу, они пребывают одновременно на Небе и на Земле и выступают спасителями от всех бед.

"Если ты, Сома, захочешь, чтобы мы жили,

мы не умрём…

Ты, Сома, доля для старого,

Ты, также, для юного праведного:

Ты даёшь силу действия, чтобы жить."

(РВ, I, 91:6,7)

Про Сому как растение говорится, что у него сочный стебель, обильный молоком: здесь, как и в русском языке, образ молока перешёл на понятие жизненного сока как такового (клеточной влаги). Подобно Соме и Хаоме, синтез напитка, вызывающего эмоциональный экстаз, с материнской идеей неиссякающей жизни являет ацтекская богиня Майяутель, имевшая четыреста грудей и символизировавшая растение агаву, из которого приготовлялся напиток октли.

Если постараться понять смысл такой устойчивой мифологической параллели опьяняющего или галлюциногенного напитка с материнской грудью, само собой напрашивается вывод: наркотические средства нужны человеку, чтобы возвратить его к состоянию ребёнка — открытого для лунной восприимчивости к миру и потому полного жизни, и в этой полноте обретающего в холодной Вселенной изначальный уют материнских рук. Практическое преломление этой идеи — к пьянству ведет нехватка естественных чувств. А получаем мы их прежде всего от родных и близких — сферы IV-ro дома и знака Рака. И значит, к допингам тяготеют те люди, которые недополучили заботы в детстве и оказались лишены интимного внимания к себе во взрослом возрасте. Их может излечить от этого нежность и ласка. То, что грубость отношений в современном обществе обычно не позволяет проявлять внимательности к душе человека (это вроде как неуместно или не принято), служит на руку алкогольной и фармацевтической промышленности, напрямую дающей телу то, чего оказалась лишена душа.

В конкретике личного гороскопа астероид Сома отражает если не пьянство, то внутреннее движение жизненной силы и эмоциональную полноту ощущения каждого момента жизни. Имя Сомы, как напитка бессмертия, одновременно стало названием вечно обновляющейся Луны. Понятие внутреннего движения, составляющее суть жизни и души, раскрывает образ Сомы и как дающего силы напитка и как спешащего по небу светила: "Движется Сома, находя путь, он идёт на свиданье с богами, продлевая срок нашей жизни" (РВ, III, 62: 13–15). Как Луна, Сома движет влагой и росой, управляет звёздами и планетами; как друг, входит в океан; покровительствует растениям и, конечно, коровам. Как своего быка, Сому взрастил бог грозы Парджанья (аналогично тому, что Сарасвати — дочь Павиру-молнии), и он участвует в битве с Вритрой на стороне громовержца Индры, вскормленного сомой, что возвращает нас к молоку и иллюстрирует экзальтацию в знаке Рака традиций Юпитера. Но и Вритра создан из огня и сомы. Образ жизненной влаги Луны соединяет архетипы Юпитера и Плутона, подобно тому, как понятие живой души объединяет религиозные традиции с внутренней магией природы.

ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ И ОХРАНА ТРАДИЦИЙ

Тонкие материи наших ощущений отражают лунное интуитивное проникновение в суть прошлых и будущих существований людей и связаны с женским мировоззрением, которое является традиционалистским и сохраняющим. Наша душа непосредственно отражает наше прошлое и прошлое человеческого рода, как образ римской покровительницы деторождения Матер Матуты, побуждавшей женщин молиться за детей своих сестёр, сохранил в себе давние традиции группового брака. Но душа не забывает лишь то, что несёт в себе зародыш будущего, — и мы можем наделить этот ритуал современным смыслом любви.

Луна олицетворяет нежность любви, проявленную в мифе об Алфее и Аретузе — двух слившихся воедино реках. Алфей — сын Океана и Тефтиды, охотник, влюблённый в нимфу Аретузу. Артемида превратила убегавшую от него охотницу Аретузу в ручей, и Алфей, тоже став рекой, слил с ним свои воды. Этот миф отражён в названии астероида Аретуза. символизирующего интимность любви. Он считается прообразом Ромео и Джульетты, как и другой миф: о Пираме и Тисбе: двух реках, воды которых текут рядом, но никогда не сливаются. Эго интересное природное явление, обратившее на себя внимание древних, ставит акцент на разлуке, и астероид Тисба несет в себе смысл двух непересекающихся параллелей судьбы.

Овидий превратил двух речных богов в юношу и девушку, живших по соседству: которым родители мешают встречаться. Через трещину в стене они договариваются встретиться на кладбище: Тисба приходит первой, но увидев львицу, убегает, обронив своё покрывало. Пирам, обнаружив на