угроза уже нависала над нами. В самом движении облаков чувствовалось что-то настороженное, сосредоточенное и неумолимое. И Полдер дрогнувшим от ужаса голосом озвучил мысль, уже пришедшую в голову мне:

– Это здешние стражи – и они нас заметили!

Тут раздался резкий крик индейца. Проследив за его взглядом, мы увидели, что на вершине, к которой мы подбирались, над мегалитическими руинами возникло еще несколько таких же непонятных туманных образований. Одни были наполовину скрыты остатками стен, словно заняли там оборону, тогда как другие поднялись на самые высокие башни и парапеты, грозно набухая, как тучи перед бурей.

А затем со всех четырех сторон разом объявилось множество новых облачных фигур: одни выплыли из-за ближайших аскетичных вершин, другие как будто возникли прямо из воздуха. Двигаясь с одинаковой скоростью и легкостью, словно по чьей-то беззвучной команде, они выстроились в шеренги над венчающими пик руинами. И мы, и весь склон вокруг нас, и долина внизу погрузились в сумрак, неестественный и кошмарный, как при солнечном затмении.

Воздух по-прежнему был недвижим, однако давил на нас, словно обремененный тяжестью крыльев тысячи демонов. Помнится, я отчетливо осознал уязвимость нашей позиции: мы стояли на широкой площадке между двумя маршами вырубленной в скале лестницы. Можно было бы найти укрытие среди расколотых глыб рядом на склоне, но в тот момент никто из нас не мог даже пошевелиться. Мы совсем обессилели, задыхаясь в разреженной атмосфере, а наши тела пронизывал холод высокогорья.

Подобно сомкнувшей ряды армии, облака собирались вокруг нас и над нами. Они поднялись к самому зениту, раздуваясь до невероятных размеров и насыщаясь тьмой, как боги Тартара. Солнце исчезло полностью, ни единым лучиком не подтверждая, что все еще висит на прежнем месте, не уничтоженное и не скинутое с небес.

Под безглазыми взорами этого жуткого судилища, уже готового вынести нам приговор, я чувствовал себя так, будто сам превращаюсь в груду битого камня. Мы бесцеремонно вторглись на территорию, давным-давно завоеванную странными стихийными силами; мы посмели приблизиться к их главной цитадели – и теперь нас ждала заслуженная кара. Все эти мысли черной молнией пронзили мой мозг.

Тогда-то я впервые уловил звук – если это слово применимо к столь ненормальному ощущению. Казалось, что давивший на меня груз вдруг сделался слышимым, как будто меня волнами накрывали и обволакивали осязаемые громы. Я их чувствовал – точнее, слышал – каждым нервом, и они проносились в моей голове подобно ревущим потокам из открытых шлюзов какой-то гигантской плотины в мире джиннов.

Когорты облачных фигур двинулись на нас все разом, этаким мощным маршем атлантов – в данном случае, правда, безногих. Стремительность их была подобна урагану в горах. Воздух, разрываемый буйством тысячи бурь, наполнился неизмеримым стихийным злом. Дальнейшие события я помню лишь отчасти, но впечатление нестерпимого мрака, демонических воплей и топота, как и этот давящий громовой натиск, не изгладятся из памяти вовек. Еще я слышал резкие призывные кличи, сопутствующие битвам богов, – ужасные слова, что никогда не предназначались для простых смертных.

Мы и секунды не смогли бы выстоять против этих мстительных сил. И в безумном порыве мы устремились вниз по накрытым тьмой ступеням исполинской лестницы. Полдер и проводник бежали чуть впереди и левее меня. В зловещем сумраке сквозь струи внезапно хлынувшего ливня я разглядел их на краю глубокого провала – чуть ранее, при подъеме на гору, нам пришлось долго его обходить. Я увидел, как они прыгнули вместе, но готов поклясться, что в пропасть они не упали, ибо уже в полете их настигла и, закружив, подхватила одна из облачных фигур. Далее случилось немыслимое, противоестественное слияние форм, какого не увидишь и в горячечном бреду. Оба человека мгновенно обратились в пар, который вздулся и взметнулся вихрем, поднимаясь ввысь вместе с накрывшим их облаком; а само облако теперь уподобилось двуликому Янусу с двумя теперь уже нечеловеческими головами и телами, растворяющимися в этой туманной колонне…

После этого я не запомнил уже ничего, кроме чувства головокружительного падения. Должно быть, мне удалось добраться до края провала и прыгнуть вниз, избежав участи моих спутников. Почему меня не схватили облачные стражи, навсегда останется загадкой. Возможно, по какой-то непостижимой причине они просто позволили мне уйти.

Очнувшись, я увидел над собой холодные и безразличные глаза звезд между черными иззубренными краями провала. С наступлением ночи горный воздух стал морозным. Мое тело болело от сотни ушибов, а правая рука безвольно обвисла, когда я попытался встать. Мысли мои сковывал темный туман ужаса. Превозмогая боль, я кое-как поднялся на ноги и громко позвал своих спутников, хотя и понимал, что никто не откликнется. Затем, зажигая спичку за спичкой, я огляделся. Как и следовало ожидать, на дне провала я был один. От моих спутников не осталось и следа; они исчезли полностью – как тают в небе облака…

Каким-то образом я все же смог в темноте, со сломанной рукой, выбраться из глубокой расщелины, после чего спустился по гибельному склону этой безымянной горы, населенной и охраняемой призраками. Помнится, небо было чистым и звезды светили ярко, не заслоняемые ни единым облачком. А в долине я нашел одну из наших лам, нагруженную провизией…

Стражи просто не стали меня преследовать. Может, они заботились лишь о том, чтобы оградить загадочный первозданный город от вторжения людей. Мне не суждено узнать секреты этих полуразрушенных стен и башен, как и судьбу моих спутников. Но до сих пор в мои ночные сны и дневные видения с громом и неистовством тысячи бурь врываются темные облачные фигуры; и душу мою вдавливает в землю бремя неотвратимой угрозы; и они проносятся надо мною с быстротой и необъятностью мстительных богов; и до меня долетают с небес их жуткие, потрясающие этот мир кличи, слова коих не дано распознать простым смертным.

Странник

Посвящается В. Х.

«Куда идешь ты, незнакомец, в скорбном рубище пилигрима и сбитых сандалиях, коим знакомы пыль и слякоть многих неисповедимых путей? Чужеземные солнца до черноты опалили твой лоб, а холодный свет чужих лун выбелил твои волосы. Что надеешься ты отыскать в этих скитаниях: города еще величавее Рима, где высятся стены из хрусталя и опала, а храмы своей белизной затмевают летние облака и пену гиперборейских морей? Иль безлюдье доселе неведомых мест, пустыни без солнца, где гибельными маяками неугасимо пылают жерла вулканов вокруг? Может, путь твой лежит к берегам еще более дальним, где у недвижной воды вздымаются величаво сонмы чудовищных красных лилий со свитой пламенников, коим несть числа?»