военных авантюристов», отмечал этот факт американский историк Р. Уорт, фактически было «непрямой формой интервенции»[3752]. «Антибольшевистские армии Колчака и Деникина, — подтверждал Ллойд Джордж, — были вызваны к жизни по инициативе союзников…»[3753].

Массированная «союзническая» помощь «русским армиям» началась уже после окончания Первой мировой войны — с подписанием перемирия в Компьене. «Недостаток в боевом снабжении с тех пор мы испытывали редко, — вспоминал Деникин, — С марта по сентябрь 1919 г. мы получили от англичан 558 орудий, 12 танков, 1 685 522 снаряда и 160 млн. ружейных патронов. Санитарная часть улучшилась. Обмундирование же и снаряжение, хотя и поступало в размерах больших, но далеко не удовлетворяющих потребности фронтов (в тот же период мы получили 250 тысяч комплектов). Оно, кроме того, понемногу расхищалось на базе, невзирая на установление смертной казни за кражу предметов казенного вооружения и обмундирования, таяло в пути и, поступив наконец на фронт, пропадало во множестве, уносилось больными, ранеными, посыльными и дезертирами…»[3754].

«Если принять во внимание, что все белые армии Юга России по своей численности не достигали 85–90 тысяч, — отвечал красный командарм Егоров, — то, даже учитывая значительную текучесть армии (дезертиры, пленные, больные, раненые и убитые), все же снабжение армий Юга России можно считать вполне удовлетворительным…»[3755].

Курировавший Сибирь британский ген. Нокс отчитывался в ноябре 1919 г.: «наша помощь выразилась в посылке громадного количества военного материала в Сибирь, хотя это количество меньше того, которым Великобритания снабдила Деникина. Мы доставили в Сибирь сотни тысяч винтовок, сотни миллионов патронов, сотни орудий и тысячи пулеметов, несколько сот тысяч комплектов обмундирования и снаряжения и т. д. Каждый патрон, выстрелянный русским солдатом в течение этого года в большевиков сделан в Англии, английскими рабочими из английского материала, доставленного во Владивосток английскими пароходами. Мы сделали все что могли… Кто винит Великобританию в не посылке войск, тот забывает, что Великобритания — свободная демократия и правительство не может отправлять войска в другие страны без согласия народа»[3756].

Политические элиты «свободной демократии», без согласия своего народа, боролись за свои интересы, используя местную военную силу: «Интервенция, какой она виделась из Омска, — отмечал этот факт британский историк Флеминг, — уже была по большей части британской. Увидев в начале мая парад 10-тысячного войска в Екатеринбурге капитан Хогрейв-Грэм из Гэмпширского полка, записал в своем дневнике: «Более всего меня, как британца, поразили свидетельства сильного влияния и помощи. Екатеринбург — всего лишь один из нескольких дюжин учебных центров, а Сибирская армия — всего лишь одна из нескольких русских армий. Однако когда целый час наблюдаешь, как мимо маршируют взвод за взводом, рота за ротой, батальон за батальоном и все с британскими винтовками и снаряжением, в британских мундиров, ботинках и крагах, испытываешь глубокое потрясение. Британский оркестр играл британские мелодии»»[3757].

По официальным британским данным, с октября 1918 по октябрь 1919 г. в Сибирь только из Великобритании было поставлено 600 тыс. винтовок, 346 млн. патронов, 6831 пулемет, 192 полевых орудия, обмундирования и снаряжения на 200 тыс. человек[3758]. Из США были получены около 400 тыс. винтовок, 1000 пулеметов, большое количество боеприпасов. Из Франции колчаковцы получили 400 орудий, 1700 пулеметов, 30 аэропланов. Из Японии на Дальний Восток было отправлено 30 орудий, 50 тыс. снарядов, 100 пулеметов, 70 тыс. винтовок, 42 млн. патронов, 120 тыс. комплектов обмундирования[3759]

Таб. 14. Поставки «союзников» Белым армиям[3760]

Для сравнения, на вооружении Красной армии к 1 февраля 1918 г. имелось 476 тыс. винтовок, 7 тыс. пулеметов, 1761 орудие. За время гражданской войны Ижевским, Пермским, Путиловским и Тульскими заводами было изготовлено еще 887 049 винтовок, 751 млн. патронов, 10 516 пулеметов и 382 орудия[3761].

Сопоставление численности белых армий с объемами поставленного «союзниками» вооружения, говорит о том, что белые армии существовали целиком и полностью — исключительно за счет «союзников». При этом интервенция в России была для «союзников» относительно дешевым мероприятием (Таб. 15), по сравнению с расходами на ведение Первой мировой. Впечатляющий результат, к которым привели эти ничтожные расходы, объясняется истощением экономики России во время Первой мировой, развалом государственности после революций 1917 г. и относительной дешевизной «белых» армий.

Таб. 15. Расходы на интервенцию, млн.[3762]

* из них 11 млн. Украинской директории.

Фактические расходы были значительно меньше официальных цифр. Причину этого пояснял Черчилль: «Деникину мы оказали очень существенную поддержку. Мы дали ему средства для вооружения и снаряжения почти четверти миллиона людей. Стоимость этих средств исчислялась в 100 млн. фунтов стерлингов, но эта цифра абсурдна. В действительности расходы, не считая военного снаряжения, не превышали и десятой доли этой суммы. Военное снаряжение, хотя и стоило дорого, составляло часть расходов великой войны; оно не могло быть продано, и учесть его точную стоимость невозможно. Если бы это снаряжение осталось у нас на руках до тех пор, пока оно не сгнило бы, мы бы только терпели лишние расходы по хранению»[3763].

Военная помощь Колчаку шла не только по линии американских правительственных ведомств, но и по линии частных фирм, общественных организаций. В июле был заключен договор с фирмой «Ремингтон» на поставку свыше 112 тысяч винтовок. Десятки других фирм обеспечивали колчаковскую армию пушками, снарядами, запасными частями, обувью, бельем. Американский Красный Крест с разрешения президента Вильсона выделил Колчаку военного имущества на 8 млн. долларов. Командующий американскими войсками в Сибири ген. У. Грейвс даже был вынужден признать, что «американский Красный Крест в Сибири действовал как агент по снабжению Колчака»[3764].

Оказывая помощь Колчаку, американское правительство, так же как и английское, лишь сбывало в Россию огромные запасы вооружения и обмундирования, оставшиеся не использованными, и не находившие сбыта в послевоенной Европе[3765]. Расходы на интервенцию записывались «союзниками» в общий государственный долг России[3766].

Плата за «помощь»

Так заканчивается не очень сильно дискредитирующая авантюра.

Х.,К.[3767]

Стремительный успех, который сопровождал начало интервенции, кружил голову. Открывающиеся перспективы захватывали дух: русских, организованных в государство, сообщал из Челябинска летом 1918 г. французский майор Пине, «вовсе не существует и союзники могут свободно распоряжаться на русской территории, делая все что угодно»[3768]. «Союзники собственно и не нуждаются в содействии русских политических организаций, — приходил к выводу французский посол Нуланс, — и, если высадят свои войска в России, смогут удовольствоваться непосредственными сношениями с русскими железнодорожниками, кооператорами и т. д.»[3769].

«Формальное непризнание ни одного из русских правительств позволяло, — подтверждал Черчилль, — говорить