бабушки. Ну кто в здравом уме будет цедить в молоко бабушкин гемоглобин? Его у старушки и так мало, а вкус как у вязаных носков…

– Кто все эти упыри и что они делают в подвале? – спросил Кирилл, уже умудрившийся пару раз удариться о металлические трубы, которые переплетались под и без того низким потолком.

– Осторожнее! – возмутился кто-то сверху. – Нарушишь мне диаметр, где я потом буду повреждение искать?

Кирилл задрал голову как раз чтобы увидеть, как на трубах расположился байтал. Тело вампира было как у любого из его сородичей: наполовину человеческое, наполовину – летучей мыши. Это позволяло ему легко устроиться на трубах, где он «завис» в очках и с гаечным ключом в руке.

– Это Падиш. Он все знает о металлах, сплавах, инженерии и провел все эти трубы. – Злата, кажется, всех тут знала. – Полное имя не выговорю, у них в Индии они ужасные.

– Иди дальше, женщина, – отмахнулся Падиш, обнимая трубы. – Не зря у меня в стране коров любят больше.

Удивленный Кирилл прошел под висящим вниз головой байталом. Откуда тут взялся индиец? Впрочем, байтал был не единственным примечательным персонажем подвала на Владеостровской. В дальнем конце помещения сидел упырь ростом чуть выше маленького ребенка. Он скрестил по-турецки тонкие, даже тощие ноги, прикрытые широкими матерчатыми штанами, и увлеченно марал бумагу. Внезапно оттолкнул стопку листов и начал набирать номер на допотопном мобильнике.

– Мама? Мама, не звони мне! У меня вдохновение! – заорал он в трубку.

– Это Гриша, он поэт, – сделала новое пояснение Злата.

– Упырь он, а не поэт, – прозвучало со стороны. Это рядом с Гришей, увлеченно рисовавшим в блокноте чертиков, стоял высокий альп в дорогом свитере и лакированных ботинках. Кириллу было странно наблюдать подобного вампира в такой клоаке. Сам Гриша в растянутых штанах и куртке на четыре размера больше нужного здесь смотрелся гармоничнее. – Я его уже пятый год прошу: «Запатентуй ты свое творчество!» – а он что? Ноль внимания, фунт макулатуры. А ведь сейчас мог бы войти в моду. Про Апокалипсис пишет. И про жрецов вуду на Гаити. Такая драма! Сидят себе эти жрецы и живут спокойно. Вдруг к ним являются белые истерики и начинают эксплуатировать, даже при помощи вуду от них не отбиться! Нормально вообще?

– А я вот считаю, что наш Григорий схлопочет огромный штраф за плагиат, он передрал старинную человеческую книгу «Хижина дяди Тома», – раздалось из-за большой медной трубы, которая была установлена не горизонтально, а вертикально. Оттуда вышла стройная высокая вампирша. Она тоже была альпом и носила такие же лакированные туфли.

– Это Катрина и Эдуард, они юристы, – хихикнула Злата, отводя Кирилла подальше. – Вечно ругаются по всяким правовым вопросам.

– Идиотка! Лимита недоученная! – уже орал сзади Эдуард, сверкая отбеленными клыками.

– Кобель юридический! Чтоб на тебя все Законодательное собрание Московии одновременно… чихнуло! – не осталась в долгу Катерина.

– Они не просто юристы, они – культурные питерские юристы, – меланхолично поправил Антон, пробираясь через подвал.

Кого тут только не было! Мало того что сам Антон был художником, так здесь собрались, казалось бы, представители всех возможных профессий.

– Кого у вас тут нет? – задал риторический вопрос Кирилл, когда его представили последнему из друзей Златиного брата.

– Ни одного офисного работника, – грустно вздохнул Антон. Брови Кирилла поползли вверх. – Какая жалость, правда, Злата?

Ламия стрельнула в Кирилла красными глазками, а на слова брата просто развела руками. Она стояла слишком близко к стене, и ее ногти (длиннее, чем у других вампиров) задели очередную металлическую трубу. Раздался скрежет, который разнесся по всему подвалу, отбиваясь от стен и раздаваясь эхом. В помещении моментально повисла полнейшая тишина.

– Друзья мои, – впервые за весь вечер Антон улыбнулся во весь рот. – Это Кирилл. По какой-то нелепой случайности он из Московии, но нам, в общем-то, все равно, потому что он такой же, как и мы все. Кирилл – анчар, а значит, в этом подвале ему будет с кем и о чем поболтать.

– Кто я? – переспросил Кирилл. Не то чтобы он никогда не слышал об анчарах, но в его буднях не было места для анализа собственной жизни. Он знал, что он – полукровка, вампир, рожденный от союза человека и вампира. Ему этого хватало.

– Анчар, разумеется, – снова разулыбался Антон. – Мы все тут анчары.

Кирилл хотел спросить, почему они здесь собираются, как нашли друг друга, да еще и в таком количестве, но не успел. Падиш спрыгнул с труб и, размахивая подобием кожаных крыльев, закричал: «Предлагаю за это выпить!» Его поддержали дружными аплодисментами и одобрительными выкриками. Поэт Гриша во второй раз выудил из складок одежды старый мобильник и набрал номер.

– Мама? Мама, не звони мне, я в доску! – проинформировал он. – Нет, мама, я люблю эти групповые пьяные лица! И тебе того же!

– Опять бухать… – пробормотал юрист Эдуард, со вздохом снимая дорогой свитер.

Глава 8

КотЭ намекаЭ…

Милена осторожно вошла в здание. С последнего их с Кириллом визита тут ничего не изменилось, разве что стало еще более пустынно и уныло. Рабочая ночь у татуировщиков подошла к концу, если тут вообще кто-нибудь работал, кроме сумасшедшего носферату с его наколками в виде зайчиков.

Почему-то Зубковой захотелось двигаться очень тихо и медленно. Мысль, что она, возможно, находится одна в многометровой коробке из кирпича и металла, где каждый звук умножается во много раз, заставила ее поежиться. Кажется, такое показывали в «Кошмаре на улице Вязов», но если сейчас ей встретится маньяк с металлическими когтями, Милена его расцелует, пусть он составит ей компанию. Еще можно отобрать у него очень модный красно-черный свитер…

Вампирша сняла туфли и босиком стала передвигаться легче и быстрее. Нужная дверь была в конце одного из коридоров, но ей пришлось потрудиться, чтобы найти и ее, и сам коридор. За стеной было тихо: ни звука машинки для татуажа, ни простой возни. Сдавшись и прекратив подслушивать, Милена постучала. Звук удара ее руки о металлическую дверь оглушал как гром.

– К… кто там? – послышался голос с той стороны.

– Мина Харкер! – Зубкова решила попробовать старый проверенный способ, вдруг еще раз прокатит.

– Не верю, – ответил обиженный голос из-за двери. – Меня часто обманывают!

– Ладно, признаюсь. Это не Мина Харкер, – вздохнула Милена. – Ты меня раскусил. Это Энн Райс, хочу написать про тебя книгу!

Возможно, носферату никогда раньше так быстро не отпирал замки. Даже когда приходила Мина Харкер. Вампир резко распахнул дверь, так что Милена застыла на пороге, не успев даже убрать волосы с лица, а уж тем более применить свой серебряный каблук.

Увидев в проходе силуэт Милены, носферату заверещал так, словно пятилетняя девочка выдирала ему клык при помощи веревочки, привязанной к дверной ручке. Вампир отшатнулся, рухнул на стол, задел лампу, резко оказался на другом конце комнаты, забился в угол и задрожал.

– Хм-м… – задумалась Зубкова, переступая через порог и оглядываясь. – Я, конечно, не такая симпатичная, как Энн Райс в свой шестьсот шестьдесят шестой день рождения, но зачем же так реагировать-то?

– Не убивайте меня! Я никому и ничего не сказал! – захныкал носферату, закрывая голову руками в татуировках с птичками и смайликами.

– И почему все видят во мне убийцу? Я что, реально похожа на того, кто может свернуть тебя в оригами?! – искренне удивилась Милена, подходя ближе и ставя на место лампу. В салоне татуировки опять стало светлее.

– Вы… это не вы! – прошептал вампир, когда набрался храбрости и посмотрел на Зубкову. Той хотелось покрутить пальцем у виска, но с такими ногтями, как у нее, это грозило шунтированием без наркоза. – У вас всего лишь каблук семьсот двадцатой пробы… Слава Мишкам Гамми!

– Девятьсот девяностой, – педантично поправила Милена. – Мужик, тебе лечиться надо. Мишек Гамми только в Амстердаме признали религией.

– Амстердам? Да! Отлично! – вскочил носферату, его глаза блестели. Он заметался по комнате, хватаясь за все подряд.

Милена подумала, что ее эффектное появление с целью запугать упыря провалилось. Он и так уже не в себе.

– Я уеду в Амстердам! Но меня там найдут… да, обязательно найдут… бедный я,