– Приперлась. А потом в соцсетях свои с ним фотографии выложила…

– Вот же сука!

– Не стану спорить.

Она вдруг погладила меня по голове.

– Не думай, Ваня не такой! Баб у него, конечно, много было, но все как-то… несерьезно. А таким, как сегодня, я его вообще не помню. Он, Ладочка, редкий человек. Честный очень. Его с этой его честностью чуть не сожрали, честные – они как белые вороны.

– Это правда.

– Знаешь, он когда тебе цветы-то на работу отнес, пришел, я и спрашиваю: скажи, сынок, какая она? А он помолчал и говорит: «Она, мама, потрясающая! Я таких еще не встречал».

– Надо же…

– А тебе-то он понравился тогда?

– Ну а как такой может не понравиться! Никогда даже не думала, что такие генералы бывают. Но и все…

– А я рада! Ты только береги его. Он ведь два раза был тяжело ранен. Первый раз в Афгане еще. Ох, что со мной было, когда я узнала… Он вообще герой, мой Ванечка! Нет, теперь не мой, теперь наш Ванечка! Хочешь, я тебе его парадный мундир покажу, он его редко надевает…

– Хочу!

– Пошли, покажу!

Она открыла платяной шкаф, достала оттуда вешалку с закрытым на молнию одежным мешком.

– Ты сперва в руки возьми!

– Ой, какая тяжесть! – ахнула я.

Надежда Мартыновна аккуратно достала из мешка и положила на диван роскошный парадный мундир. Я ахнула.

– Ничего себе! А это что? Орденские планки?

– Конечно! Знаешь, сколько у него орденов! Есть и иностранные, и боевые…

– С ума сойти!

– Он, между прочим, и звание «Герой России» имеет! – с невероятной гордостью сказала мать.

– С ума сойти!

– Ну как? Впечатляет?

– Не то слово!

– Видишь, какой мужик тебе достался?

– Да…

– А счастья у него считай и не было.

– Я постараюсь, Надежда Мартыновна. Я даже не думала, что в наше время еще такие мужчины бывают.

– Да, таких, как Ваня, во все времена мало. А знаешь, как его эта гнида бросила?

– Нет. Он не говорил.

– Они тогда под Саратовом в военной части жили. Бедно, конечно, жили, кто он был? И вот однажды Ваня возвращается после учений, а дома никого. Ни жены, ни дочки. А тут соседка является. С Лидушкой на руках. «Вот, – говорит, – Ваня, жена твоя тебе дочку оставила, а сама с подполковником одним вдовым слиняла. Сказала, как устроится, дочку заберет». Он, бедный, совсем обалдел, никак в толк не возьмет. Куда ему одному с двухлетней дочушкой? Ну, очухался, мне позвонил, мы с Тимошей тогда в Смоленске жили. Я кинулась, внучку к себе привезла. Вот и вся его семейная жизнь. Уж сколько пытались его сватать, ни в какую.

– А мать…

– Это ж разве мать? Она про девчонку никогда даже не вспомнила. Мы и не знаем, жива ли она. Подкинула мужику ребенка и слиняла. А бабы за ним табунами бегали, но он плевать на это хотел.

– Наверное, и сейчас еще бегают… – предположила я.

– Да нет, сейчас что-то не видно. Иногда только подружки мои ему невест каких-то присматривают, а он только смеется. И вдруг… Он в тебя с первого взгляда. А ты?

– Я со второго! А ведь тоже на мужиков смотреть не хотела.

– Ну, дай вам Бог счастья. Завтра схожу в храм свечку за вас поставлю. А ты в храм-то ходишь?

– Нет. Неверующая я.

– Нехорошо это, неправильно!

Но тут вернулся генерал. Вид у него был довольно хмурый.

– Что стряслось, Ванюшка? – сразу спросила Надежда Мартыновна.

– Ничего особенного, просто завтра утром мне надо лететь.

– Надолго? – испугалась я.

– Не знаю еще, но постараюсь вернуться как можно скорее. Сегодня мы ночуем на даче, завтра к восьми утра за мной придет машина. Я довезу тебя до работы.

– А может, вам тут остаться? – предложила Надежда Мартыновна.

Я поняла, что этого он категорически не хочет.

– Нет, мама. Поедем на дачу. Это не обсуждается! Мама, налей мне чаю! Ну, чем вы тут занимались? Меня небось обсуждали?

– Ванечка, у тебя неприятности?

– Нет, моя хорошая, просто рабочие моменты. Но расставание с тобой сейчас – это действительно большая неприятность. – Он обласкал меня глазами. – Ты же понимаешь, почему я хочу поехать на дачу?

– Конечно!

– И ты не против?

– А разве это обсуждается? – засмеялась я.

– Прости, любимая, я бываю иногда очень резким и категоричным.

– Я уже поняла.

Чай он пил из тонкого стакана в серебряном подстаканнике. И вдруг встал и вынул из буфета бутылку коньяку. Налил в чай довольно много.

– Вань, ты ж за рулем! – напомнила Надежда Мартыновна.

– Нет. Меня ждет машина. Она отвезет нас, а утром заберет. Свою я поставил на стоянку. Ну как, мамочка, я смотрю, понравилась тебе моя женщина?

– Понравилась, Ваня, понравилась. Дай вам Бог счастья.

– Все, поехали!

Он снял с вешалки мое пальто.

Пока мы ждали лифта, я сказала:

– Знаешь, генерал, я давно хотела остаться с тобой наедине хоть на минутку…

– Через сорок минут мы останемся наедине на всю ночь.

– Там все будет по-другому. А я сейчас хочу сказать тебе: ты когда уехал, я вдруг отчетливо поняла – я тебя люблю. Со всей дури!

Он взял в ладони мое лицо, заглянул в глаза.

– И если я правильно понял, тебе наплевать и на то, что я генерал, и на мой парадный мундир…

– С высокого дерева. Но откуда ты знаешь?

– Про мундир? Я хорошо знаю свою маму. Она жутко им гордится.

– А ты?

– Горжусь, конечно, но не жутко! Больше всего я горжусь тем, что сумел разглядеть в тебе ту женщину, которая мне нужна. Кстати, надевать этот мундир я ненавижу! Это такая тяжесть!

Машина пришла ровно в восемь утра.

Обычно мой рабочий день начинается в десять, но сегодня я появилась на фирме в пять минут десятого.

– Что-то вы рано нынче, Лада Владимировна, – улыбнулся мне охранник.

– Да есть кое-какие дела.

Едва я вставила ключ в замочную скважину, меня окликнули:

– Лада Владимировна!

Это была Александра Ивановна, наш главный маркетолог.

– С добрым утром, Александра Ивановна.

– Лада Владимировна, как хорошо, что я вас встретила! Можно мне с вами поговорить?