Струсевич в своей работе о Бакланове отметил: за этот набег Бакланов получил Высочайшее благоволение. Но полковник Герасимов, человек военный и надежный, написавший биографию Бакланова для «Баклановского сборника», об этом бое вообще не упоминает.

Взяв же в руки подробную «Историю Кубанского казачьего войска» Ф. Щербины, находим мы иные данные, которые позволяют нам сделать поправку по времени.

Ф. Щербина события на Линии описывает подробно, но ни в 1835, ни в 1836 году подобного эпизода у него не встречается. Нечто похожее случается, согласно Ф. Щербине, в 1834 году. Осенью 1834 года Засс, «чтоб еще больше устрашить… горцев», решил взять Тамовский аул. Аул представлял собой неприступную крепость, из-за этого слыл самым богатым, а кроме того, давал приют абрекам.

«Против них Засс выбрал лучших казаков из двух донских полков, трех казачьих линейных – Кубанского, Хоперского и Ставропольского, и солдат из трех полков – Тенгинского, Навагинского и Кабардинского»[6]. Всего набралось 581 пехотинец и 750 казаков при 4 орудиях. Интересно, что здесь в первый и в последний раз при описании зассовских набегов упоминаются донские казаки.

Аул был взят приступом и сожжен. Уцелели 24 жителя, которых увели в плен. Засс же доложил по начальству, что 4 ноября 1834 года аул взят, и «ни скалы, ни даль, ни снег не могут служить препонами для войск наших»[7].

Итак, 4 ноября 1834 года… Первый бой полка. Бакланов сразу же просится в охотники и сразу же получает по голове. Совсем как под Браиловом. Но Засс, в отличие от отца, Петра Дмитриевича, Бакланова не выпорол, а обратил на него внимание и стал оказывать знаки расположения. Возможно, брал Бакланова с собой в другие набеги, штурмовать другие аулы.

Аулы войска обычно разбирали на дрова, а хлеб косили для лошадей. Если торопились, просто жгли.

Во время этих экспедиций Бакланов, возможно, впервые вблизи разглядел черкесский аул. В аулы к мирным черкесам или ногайцам командование казаков старалось не пускать, чтоб не перессорились, поскольку любая ссора могла спровоцировать мятеж и побег мирных за Кубань или Лабу.

Как и всякий казак, он все примечал. Сакли чисто вымазаны глиной внутри. Глина вместо пола и потолка. Печи нет. Есть труба, прикрепленная к стене между окном и дверью, она расширяется книзу и не доходит до пола на аршин. Под нею разводят огонь и готовят кушанье. Места для постелей сделаны немного повыше пола. Окно всего одно, очень низкое, закрывается деревянными ставнями. Крыша покрыта соломой. Под одной крышей с жилым помещением – конюшня для лошадей. Во дворе амбары, в одних хлеб, в других шелковые черви. В саду виноград, абрикосы, персики. В ауле таких дворов под пятьдесят.

Под аулом по деревьям вилась виноградная лоза, росли кустарники диких роз. На полях, огороженных плетнями, росли жито, овес, ячмень, конопля, лен, кукуруза. Можно было разглядеть даже привитые фруктовые деревья.

Рассматривая черкесский быт, собирая при помощи лазутчиков сведения, наслушался юный Бакланов много чудесного. На юго-восток отсюда стоит самая высокая гора мира, к ней еще Ной на своем ковчеге приставал. С тех пор там есть чудесное озеро с водой бессмертия. Кто постоянно будет пить эту воду, тот никогда не умрет…

Хмыкал Бакланов: это пусть деды старые о бессмертии думают. Молодость сама себе бессмертной кажется. Бессмертной и неуязвимой.

В 1835 году Ф. Щербина отмечает всего два события. 27 марта человек 70 горцев переходят Кубань и у Ямановского поста нападают на 9 казаков. Казаки живыми сдаваться не хотели. 5 полегли, 4 получили тяжелейшие ранения. У горцев были несколько раненых и погиб известный уздень Куденетов.

Чуть позже 40 закубанцев перешли реку и двинулись к Камышеватскому посту, но казаки двух станиц, Прочноокопской и Григориполисской, выследили их и зажали в чистом поле. Черкесы потеряли 17 человек, среди них султана Шах-Гирея и князя Пшемаф-Бей-Арсланова, но прорвались. Третья станица, Каменнобродская, выслала сотню всадников, и черкесов вторично взяли в кольцо. Командовавший погоней полковник Рот доносил: «Черкесы, большей частью раненые, лишенные возможности спастись бегством, закололи своих лошадей, разбили ружья и с песнею смерти, по обычаю горцев, бросились с шашками и кинжалами в отчаянный бой». После боя лишь 5 уцелели, израненные, подобранные казаками; казаки потеряли 2 убитых и 5 раненых.

Первый период своей новой службы сам Бакланов оценивал так: «…Особых отличий с моей стороны, выходивших из ряда обыкновенных казацких, не было, кроме разве следующего…» И далее следует описание боя с черкесами, который исследователи датируют 4 июля 1836 года. Мы же, немного забегая вперед, укажем, что однажды в горячую минуту командир полка в присутствии урядника назвал Бакланова «головорезом». И произнесено это слово было отнюдь не с восхищением. Что же надо было натворить сотнику Бакланову, чтобы заслужить такую характеристику из уст своего командира?

В прямом своем смысле слово «головорез» означает – отрезающий головы. Имело такое явление место? На правом фланге Кавказской линии имело. 21 сентября 1841 года командующий Отдельным Кавказским корпусом генерал Е. А. Головин писал генералу П. Х. Граббе: «По поводу слухов о том, что частные начальники втыкают на шесты отсеченные головы неприятелей к общему негодованию и раздражению жителей, император приказал проверить эти слухи и если это правда, то релятивно прекратить бесчеловечные поступки». П. Х. Граббе ответил: «головы втыкались на шесты только у начальника правого фланга генерал-лейтенанта Засса, но я уже предписывал ему прекратить это при вступлении своем в должность»[8].

Служивший при Зассе Г. Атарщиков отмечал, что «горцы «уважают одну лишь силу, храбрость, крутые меры и некоторые принятые у них обычаи, немыслимые в европейской войне, как, например, отрубать у убитых неприятелей головы и выставлять на шесты, что делал и барон Засс в первый год своего прибытия на Кубанскую линию, подчиняясь пословице “С волками жить, по волчьи выть”»[9].

Очевидцы вспоминали, что в Прочном Окопе внутри крепостных валов Засс якобы велел насыпать курган, вокруг которого на шестах торчали головы черкесов, и бороды их развевались на ветру. Все это вместе чем-то напоминало древнее капище. Сам же Засс жил неподалеку в одноэтажном домике, окруженном зарослями сирени.