Меня здесь действительно ждали. На круглом столе, застеленном белой скатертью, стоял пузатый чайник, бутылка с каким-то темным алкогольным напитком, пирог, печенье, варенье, сахар, сыр, колбаса. Вот, простая русская женщина знает, что требуется мужику в шесть часов вечера, вошедшему с мороза в дом. Не то что у нуворишей Шумилиных — никто не то что чаю, стакана воды не предложил.

При виде пирога у меня слюнки потекли. Страсть как люблю свежую выпечку.

— Где здесь у тебя руки можно помыть?

— Да там же в кухне водопровод, ты прошел мимо него, — хлопоча возле стола, откликнулась Вероника.

Я помыл руки и вновь вернулся в зал.

— А ты где с Легковым-то познакомилась? — спросил я, вытирая полотенцем, которая подала мне хозяйка дома, руки и усаживаясь за стол.

— Это с Тимофеем-то? — Она придвинула ко мне блюдо с пирогом. — Ты кушай, кушай! Сама пекла. — Она налила мне чаю в бокал и тоже придвинула. — Мы с Тимофеем случайно познакомились, когда вместе ехали на рейсовом автобусе сюда в нашу сторону. Рядом сидели, разговорились, на одной остановке вместе и вышли. Ему через лесок направо нужно было к элитному поселку, а мне налево — в Окатышково. Сумки у меня тяжелые были, вот он и вызвался их донести. Так и познакомились. — Вероника вдруг пытливо посмотрела на меня. — Так что Тимофей натворил-то?

— Ничего не натворил, — ответил я, уплетая за обе щеки пирог, он оказался с моей любимой капустной начинкой и на удивление вкусным. — У его хозяев Шумилиных пропало кое-что в доме. Они подозревают троих человек, в том числе и Легкова. Вот меня и наняли как частного сыщика найти того, кто украл.

— Что пропало-то? — в светло-карих глазах Вероники читалось неприкрытое любопытство.

Я довольно часто бываю с людьми откровенен, когда мне от них хочется что-то узнать. Ведь откровенность вызывает ответную откровенность у собеседника, чем я иной раз и пользуюсь. Решил воспользоваться и в этот раз, да и не хотелось мне хитрить или что-то скрывать от этой простой молодой женщины.

— Деньги у них пропали, — признался я. — Пятьсот тысяч рублей.

— Ого! — сделала круглые глаза Вероника и подалась вперед так, что ее внушительных размеров грудь легла на стол. — Вот деньжищи-то держат дома! Богатеи! Мне таких и за полтора года не заработать! — Она покачала головой и категоричным тоном сказала: — Нет, Тимофей деньги не возьмет! Не такой он человек!

Не любитель я больших женских грудей, но некоторые части женского тела — независимо от того, привлекательны они для меня или нет, — имеют особенность притягивать взгляд помимо моей воли. Так что мне стоило больших усилий удерживать его на уровне лица собеседницы.

— Ну, вот ты и помоги ему доказать свою невиновность, — подхватил я. — Расскажи всю правду.

— А что я-то? — Вероника отклонилась назад, и ее грудь колыхнулась как стоящие у причала два катера от набежавшей волны. — Я всегда правду говорю. Чего мне скрывать-то. Спрашивай.

Я запил чаем очередной кусок пирога и поинтересовался:

— А с Тимофеем-то у тебя серьезно, али как?

— А как получится, — уклончиво ответила хозяйка дома.

Я усмехнулся и с укоризненным видом покачал головой:

— А обещала говорить откровенно.

— Так я и говорю откровенно, — смутилась вдруг Вероника. — Кто его знает, как получится. Но я не против, чтобы получилось. Мужик-то он вроде ничего — не пьет особо, не курит, что нынче редкость. Мужик нынче сам знаешь какой пошел. Если холостой, то либо пьяница, либо наркоман, либо гомик, прости меня Господи. В общем, в моем возрасте выбора-то особого и нет. А этот серьезный, солидный, основательный. Живу я одна. С первым мужем разошлась, бог детей не дал, пил он, и что-то там у него не в порядке по мужской линии было — зачать от него не могла. Мама у меня два года назад умерла, дом пустой, одиноко мне. Любви, конечно, особой к Тимофею у меня нет, но вот без мужика тяжело. В хозяйстве мужик всегда пригодится. Так что если замуж позовет, я соглашусь…

— Пироги у тебя превосходные, — похвалил я, вкушая отменную домашнюю пищу, каковая мне, холостяку, редко когда перепадает, если только вот так вот в гостях.

— Так для Тимофея-то и пекла, — призналась хлебосольная зазноба прапора. — Завтра он должен прийти, ему по понедельникам выходной дают, я сегодня с утра и настряпала. Вас-то, мужиков, ублажать надо — холить, лелеять да кормить до отвала, тогда вы покладистые бываете.

— Это точно! — хохотнул я, косясь на еще один кусок пирога и раздумывая: съесть или Легкову оставить? А, обойдется бывший прапор, и так толстый, и взял еще кусочек. — А в четверг, Вероника, вы с Тимофеем встречались?

Хозяйка глянула на потолок…

— Три дня назад-то? — проговорила она, наконец найдя в «потолочном расписании» нужную строчку, и опустила ко мне взгляд. — Да, встречались.

— А ты что, в четверг не работала, что ли? — подивился я.

— Так я же медсестра, — промолвила Вероника, поведя пухлыми округлыми плечами, словно говоря, чего тут непонятного. — Работаю сутки через двое. В среду отдежурила, в четверг и пятницу дома была. В субботу работала, теперь вот в воскресенье и понедельник дома.

Я наконец-то до отвала наелся и откинулся на спинку стула. Полежать бы теперь часок на печке у хозяйки дома, да Легков еще приревнует.

— Так он что, в четверг вне графика приходил? — спросил я, поглаживая живот, прилично увеличившийся в объеме.

— Ну, да, — отчего-то хихикнула хозяйка дома. — Я и не ждала его, а он вдруг позвонил и сказал, что сейчас появится.

— А во сколько он заявился? — сыпал я вопросами.

— Около часу дня, — не моргнув глазом, ответила Вероника. — По телевизору как раз сериал закончился.

«По времени все сходится, — прикинул я в уме. — Хозяева уехали в двенадцать, Тимофей выждал немного времени, а потом отправился в Окатышково, до него тридцать минут идти, как раз к часу и был у своей зазнобы».

Но я все еще не терял надежды подловить на лжи Легкова.

— А ушел во сколько? — спросил я вслух.

— Ну, точно не могу сказать, — снова повела пухлым плечом хозяйка дома и пододвинула ко мне тарелку с колбасой и сыром. — Ты ешь, ешь… Ну, думаю, часов около восьми. Темно уже было.

После пирога какая колбаса и сыр? Я замахал руками:

— Спасибо, Вероника, наелся на неделю вперед… А часа в четыре что вы делали? — спросил я и в ожидании ответа затаил дыхание — уж очень мне хотелось знать, чем занималась в этот момент влюбленная парочка.

Вероника вскинула на меня лукавый взгляд.

— Ты, наверное, ждешь, что я скажу тебе — мы сексом занимались?

После пирога жуть как хотелось пить. Я потянулся к чайнику, налил в чашку чаю и взялся за варенье, как оказалось, клубничное.