слишком-то вас достойно… — Он понизил голос, изогнув губы в едва заметной улыбке. — Ты разве не заметил, в комнате Чжан Цинши нигде не было крови, кроме как на его теле?

Фан Добин задумался.

— Ну и что с того? Или ты хочешь сказать, что его убили в другом месте?

— Ты обратил внимание на пятна крови? Она постепенно пропитывала одежду, а не хлынула фонтаном, на стене же не было ни капли.

— Что ты хочешь сказать? — нахмурился господин Фан.

— Что он был уже мёртв, когда его обезглавили.

— Чтобы устранить свидетеля, достаточно его убить, зачем отрубать голову? — опешил Фан Добин.

Ли Ляньхуа слегка улыбнулся.

— Убили его — вероятно, чтобы устранить свидетеля, а вот зачем обезглавили — другое дело… Так или иначе, если бы Чжан Цинши был жив перед тем, как ему отрубили голову, то стену за кроватью непременно забрызгало бы кровью. Мы с тобой знаем, если ранить человека мечом, то сколько-то крови останется на оружии, при рубящих же ударах, чем более сильный и быстрый удар, тем более резко брызнет кровь в направлении движения. В комнате не было ни капли, можно только сказать, что голову отрубили когда кровь уже почти застыла — потому она и не хлынула фонтаном.

— Откуда ты знаешь, что голову отрубили в комнате? — удивился Фан Добин. — Может быть, снаружи.

Ли Ляньхуа вздохнул.

— Если бы это произошло снаружи, то пятна крови на одежде выглядели бы иначе. После того, как ему отрубили голову, кровь вытекала очень медленно, постепенно пропитывая одежду — и тело не двигали, поэтому она не залила всё вокруг.

— Даже так, его могли убить снаружи… — упорствовал молодой господин.

Ли Ляньхуа снова вздохнул, с некоторой обречённостью.

— Я лишь говорю, что его сначала убили, а обезглавили уже в комнате… Когда я утверждал, что его убили в комнате? Ну что ты пристал ко мне?

Фан Добин фыркнул.

— И что с того, что его сначала убили, а потом обезглавили?

— Это свидетельствует, что Чжан Цинши, можно сказать, убили дважды. Возможно, это был один человек, и его целью было отрубить голову. Или же убийство совершил один, а голову отрубил другой, — медленно объяснил Ли Ляньхуа. — Важное тут не убийство, а обезглавливание.

— Но почему?

— Голова — странная штука, — улыбнулся Ли Ляньхуа, — может раскрыть множество секретов, неважно, живая или мёртвая.

— А? В каком смысле? — Он уже ничего не понимал.

Ли Ляньхуа прошептал ему на ухо:

— Если отрубить голову… к примеру… ты не узнаешь, кем был мертвец.

От неожиданности молодой человек вскрикнул, дёрнулся — и стукнулся лбом с Ли Ляньхуа.

Все искавшие вход резко обернулись. Лекарь стоял с виноватым лицом, Фан Добин пихнул его кулаком в бок.

— Дорога там, не дерись, — смиренно сказал Ли Ляньхуа с невинным видом.

Глядя на них, Гэ Пань не удержался от вопроса:

— Что вы там обсуждаете? Нашли вход в гробницу?

— Сяо-Фан говорит, что нашёл.

— Да? — снова подскочил Фан Добин.

Ли Ляньхуа растерянно уставился на него и нерешительно спросил:

— Разве ты не сказал, что за каменным экраном?

— Ммм… — Он с силой провёл рукой по волосам.

— Ты ведь сказал, что обычно в императорских захоронениях тоннель в подземный дворец находится на одной линии с мавзолеем, а вход часто делают за каменным экраном, — протараторил Ли Ляньхуа.

— Именно так я и сказал, — кивнул Фан Добин.

Гэ Пань тут же поспешил к каменному экрану за Воротами великого благодеяния.

Обычно на таких барельефах изображают дракона и феникса, чтобы эти мифические существа защищали живых и охраняли духов, однако на глазурованном каменном экране императора Сичэна узор выделялся сложностью и оригинальностью. Все долго его рассматривали и наконец определили: это карп с двумя длинными хвостами, крыльями и головой дракона, плещущийся вокруг цветка лотоса. По идее, превращению карпа в дракона не место среди императорских орнаментов, но удивительным образом этот сюжет обнаружился в гробнице много лет правившего императора.

Гэ Пань ощупал барельеф, простукал кончиком меча — ничего необычного.

— Странно, где же тут вход?

— Вход в гробницу не могли раскопать, — вдруг подал голос Чжан Цинмао. — Я служу здесь больше трёх лет, мимо каменного экрана постоянно ходят люди. Здесь точно никто не копал, и свежей земли тоже не видели.

У Фан Добина загорелись глаза.

— Значит, механизм?

— Механизм… — пробормотал Гэ Пань. — Но ни за одним кирпичом нет полости… — Он снова огляделся. — Здесь нет ничего, что можно было бы потянуть или повернуть, где же спрятан механизм? Изобретательность предков повергает в трепет.

Фан Добин покосился на Ли Ляньхуа: раз сказал, что нашёл, ну не мог же соврать? Но для этого человека ложь — обычное дело, удивляться надо, скорее, когда он не врёт. Ох, нет, мошенник ведь сказал, что это господин Фан нашёл, а если входа тут нет, разве он не потеряет лицо? Стоило ему воспылать гневом, как что-то щёлкнуло его по точке сюэ-хай*, ноги подкосились, и он упал ничком. Все вскрикнули от неожиданности.

Сюэ-хай — акупунктурная точка, находится на 2 цуня выше верхнего внутреннего края надколенника при согнутой в коленном суставе ноге

— Господин Фан!

Лёжа на земле, подбородком упёршись в плиту, Фан Добин вдруг обнаружил перед собой кое-что необычное.

Солнце только взошло, света было достаточно. Господин Фан увидел, что от кончика его носа до нижней границы каменного экрана гравий был крупный, на краю плиты рядом с ним почти не было песка, он весь скопился у края ближе к барельефу, а под ним — лишь мелкие осколки и пыль. Он отполз на шаг назад — картина оставалась неизменной, ещё на шаг — и лишь отступив к порогу заднего здания Ворот великого благодеяния, увидел неровный мелкий песок.

— Командир Чжан, как часто здесь убирают снег?

— Если снега нет, то и не подметают. Люди-то редко приходят, — ответил Чжан Цинмао. — Всё равно ведь это место для призраков, а не для живых.

Фан Добин поднялся на ноги и отряхнулся.

— Значит, давно не подметали?

— Ага, снег выпал больше полумесяца назад и не растаял — столько и не убирали.

— Тогда… — Фан Добин отфыркался. — Вход здесь.

— А? Где? — Ли Ляньхуа удивлённо уставился на него.

Этот негодяй стрельнул чем-то по его точке сюэ-хай, так что колено онемело и подкосилось. Заткнуть бы ему рот кляпом! Но он прокашлялся и объяснил:

— Весь песок и камни скапливаются у каменного экрана, если их не сметают к нему нарочно. Значит, эта плита стояла вертикально или была приподнята — иначе песок не скатывался бы в одном направлении. Кто-то может её поднять? Думаю,