— Несносный Ляньхуа! — с криками выбежал из дома другой человек. — Я же сказал тебе послушно отдыхать в комнате, сам как трёхлапая кошка, глаза почти ослепли, а всё раскидывать сети бегаешь! Думаешь, мне легко добираться в такую даль из столицы? Ну зачем ты меня злишь?

Сушивший сети человек повернулся, увидел знакомое лицо, сощурившись, приблизился к Фан Добину и долго его разглядывал, как будто с трудом вспоминая, кто он такой.

— О, господин Ши, давно не виделись! — радостно воскликнул он.

Фан Добин рвал и метал!

— Господин Ши? Какой ещё господин Ши? Кто сказал тебе звать его так? Я — Фан Добин! Твою ж бабку, месяц не виделись, а ты помнишь только господина Ши? Да что он тебе дал? Я послал несколько сотен человек искать тебя по течению реки до самого моря, устал как собака, а когда нашёл, ты превратился в слабоумного, я даю тебе жильё, кормлю, одеваю, вожусь с тобой как нянька, почему же не слышу, чтобы ты звал меня господином Фаном?

Ли Ляньхуа снова сощурился, ещё раз внимательно оглядел его с головы до ног и расплылся в улыбке.

— А, глава Сяо.

Фан Добин аж подскочил, всем телом дрожа от гнева.

— Глава… глава Сяо? Этот ублюдок… Ты помнишь, что сделал этот ублюдок? Скорей забудь его, навсегда забудь… — Он схватил Ли Ляньхуа и принялся трясти, пока не почувствовал, что вытряхнул «главу Сяо» из его головы. — Кто я такой? Я — Фан Добин, нынешний фума, запомнил?

Ли Ляньхуа надоело разглядывать его.

— Фума, — повторил он, отвернулся и снова нащупал сети.

— Ты неблагодарный, бестолковый, бесстыжий и бессовестный разбойник! — бранился Фан Добин, размахивая руками ему вслед, но что поделать, этот человек, поглощённый своими рыболовными сетями, всё пропускал мимо ушей, к тому же, даже если бы услышал, вряд ли понял бы, о чём он говорит.

Неожиданно Фан Добин тяжело выдохнул, вытащил стул и уселся.

Несносный Ляньхуа выжил.

Течение реки вынесло лодку в море, а потом его подобрали рыбаки.

К счастью, он не погиб.

И пусть, когда его нашли, его правая рука потеряла трудоспособность, глаза почти не видели, он утратил ясность разума и стал бестолковым как собака.

Но… хотя бы живой.

Вот как сейчас, он не помнил ни правды, ни лжи, больше не был поразительно умным, хотел ловить рыбу — ловил рыбу, хотел выращивать овощи — выращивал овощи, хотел разводить кур — разводил кур, иногда грелся на солнышке да перебрасывался парой слов с соседскими дедушкой и бабушкой.

Разве плохо?

Разве плохо?

Глаза защипало. Он думал, что должен принять новую реальность, но всё ещё вспоминал того мелочного Ли Ляньхуа, который вместе с ним воровал кроликов из буддистского монастыря и с нежной и вежливой улыбкой говорил: «Ты и правда очень умный».

Теперь сушивший сети человек, уже мурлыкая какую-то непонятную мелодию, медленно выбрался со двора.

Прямо за задним двором его дома была песчаная отмель, а дальше — море.

На берегу с равнодушным видом стоял мужчина в тёмном халате, будто бы глядя на воду.

Ли Ляньхуа воровато оглянулся, радостно ощупал отмель — на песке было начертано девятнадцать горизонтальных и девятнадцать вертикальных линий доски для вэйци и лежало множество камешков. Он выровнял сторону «доски» и улыбнулся.

— Ты обдумал сто тридцать шестой ход?

Не оборачиваясь, тот мужчина помолчал, а затем бесстрастно произнёс:

— Я проиграл.

— Лян серебра, — лучезарно улыбнулся Ли Ляньхуа, протягивая руку.

— Ты правда не помнишь меня? — вдруг человек в тёмном, бросив ему лян серебра.

— Помню, — закивал Ли Ляньхуа.

Тот слегка вздрогнул.

— Я…

— Ты — человек с деньгами, — с серьёзным видом заявил Ли Ляньхуа.