Холодная чужая квартира. Посреди чужой спальни — чужая двуспальная кровать, мятые и явно несвежие простыни. «Да что я совсем что ли одурела?» — думаю я, когда Марк, повалив меня на кровать, начинает настойчиво добиваться ответного поцелуя и не менее настойчиво расстегивает молнию моих джинсов.

Запрокинув голову, я смотрю на отражающееся в громадном стенном зеркале свое красивое, гибкое и молодое тело, над которым склоняется не гибкое, не красивое и не молодое тело Марка.

«Яйца у него маленькие, с обвисшей кожицей, все в пупырышках и неровных седых волосках. Всегда они такие у него были или недавно приобрели соответствующую безобразность?» — проносится у меня в голове.

Меня ужасно раздражают самодовольство и бахвальство Марка. Каждое его движение говорит: «Сейчас я тебе покажу высший класс, девочка!» Меня раздражает, казавшийся ранее таким соблазнительным, шепот, которым Марк произносил свои сомнительные комплименты и высказывал свои неприличные желания. Раньше я включалась в эту игру и охотно отвечала тем же, теперь, стиснув зубы, молчу.

Прикосновения Марка кажутся холодными. Они не приятны и не возбуждающи. Они просто никакие, я чувствую лишь то, что мне очень холодно быть голой в неотапливаемой квартире: «Наверное, то же самое чувствуют проститутки, когда ложатся со всякими неприятными типами», — думаю я.

Увлеченная рассматриванием копошения наших тел, я не сразу отвечаю на вопрос Марка:

— Можно сегодня в попочку? — настойчиво в третий или четвертый раз повторяет он. «Щас прям, козел, размечтался!» — думаю я, а вслух не без раздражения отвечаю:

— Попочка сегодня для тебя закрыта.

— Почему, мой ангел? — игриво обиженно спрашивает Марк.

«Потому что, ты — старый козел», — думаю я, но вслух ничего не говорю.

Меня бесит его непритворное желание. Меня раздражает то, что он, вероятно, в эти минуты ужасно горд собой. Наверняка, мнит себя великим любовником, таким, что сам Казанова с ним не сравнится. Марк с неподдельной страстью елозит руками по моему телу и покрывает частыми поцелуями. Он цепляется к моему оргазму.

— Сейчас ты у меня кончишь! Ох, как ты кончишь! — шепчет он и с остервенением трет мой клитор.

«Старый козел!» — с завидной частотой крутится в моей башке одна и та же мысль. И лишь давняя, уже остывшая благодарность к Марку за минувшую поддержку в моменты упадка духа, благодарность за неподдельное, бывшее когда-то таким настоящим влечение к нему, благодарность за бывшую в него влюбленность не дает мне резко встать и не менее резко уйти.

— Сейчас ты у меня кончишь обязательно, сильно и обильно кончишь, — продолжает приговаривать Марк.

Я зажмуриваюсь и изо всех сил напрягаю свое воображение. Представляю абстрактного любовника, старше меня максимум на два года. Красивого, высокого, загорелого. Представляю, как сосу его большой член, и тот, не в силах себя сдерживать, кончает горячей спермой мне прямо в глотку. Я представляю громкие стоны молодого мужчины, молодую, покрытую потом, глянцевую кожу и терпкий, хлебный запах подмышек, в пазах которых растут густые и кудрявые темные волосы, и кончаю тут же. Обильно и сильно. Заливаю своими выделениями руку Марка.

Открываю глаза, вижу довольную, морщинистую рожу Марка. «Старый козел», — думаю я. Марк, исполненный самодовольства и еще не использованного желания, настойчиво клонит мою голову к своему члену. «Что он себе вообразил?» — негодую я про себя и отказываюсь взять в рот. Лениво переворачиваюсь на живот, оттопыриваю жопу. Хуй Марка маленький, а мне уже все равно. Смочив его слюной. Он засовывает его туда, куда так хотел, — мне в жопу. Трахает не долго, кончает быстро. Орет мне на ухо так, что закладывает перепонку. Вынимает. На его головке зацепился небольшой кусок моего дерьма. Моя неопрятность не вызывает в нем ни негодования ни отвращения. Он улыбается. Идет в ванную. Моется. Одетый в банный махровый халат, ложится рядом со мной, отупелой и равнодушной. Прижимается. Смотрит в глаза. «Вот только не надо этой сентиментальщины!» — вырываюсь я из его объятий. Иду в ванную. Скручиваю наконечник у душа. Вставляю шланг себе в жопу, включаю воду, вымываю из себя его семя начисто, начисто, напрочь. От напора воды, распирающей мои кишки, испытываю наслаждение, чтобы его усилить машинально начинаю тереть клитор. В зеркале замечаю отражение: дверь приоткрыта и Марк за мной наблюдает.

— Закрой дверь, — ору я ему. Он молчит. Он смотрит на меня и дрочит. От этого я вдруг ужасно возбуждаюсь. Поворачиваюсь к Марку спиной, становлюсь раком, чтобы он мог видеть, как из моей жопы торчит шланг от душа. Дергаю его в себе. Растягивая анус, отодвигаю шланг в сторону. Марк видит, как из моей задницы струей выливается вода. Я оборачиваюсь, вижу с каким неистовством он дрочит.

— Иди сюда, — приказываю я.

Марк залазит ко мне в ванну. Узкая, вдвоем мы еле-еле в ней помещаемся. Я выхожу. Марк недоуменно смотрит на меня. Я начинаю сосать его вздыбленный член. Марк раскачивается, он буквально ебет меня в рот. Я всовываю два пальца ему жопу, покуда он не опомнился, засовываю туда и гудящий от мощного напора воды душевой шланг. Марк издает какой-то дикий вопль и тут же кончает. Я отодвигаюсь от него. Смотрю на него, и вдруг меня начинает разбирать смех. Какое жалкое зрелище! Маленький, тощий, старенький, перепачканный дерьмом и спермой, с обвисшим сморщенным хуем.

Но Марк доволен. Смущаясь признается, что такого оргазма он не испытывал, наверное, за всю свою жизнь никогда. По-хозяйски расхаживает по чужой кухне, угощает меня свежезаваренным чаем и строит планы на нашу следующую встречу. «Шел бы к своим жене и детям», — думаю я, отпивая из чашки. Я ему не перечу, на его болтовню утвердительно качаю головой и дробное сыплю: «Да-да-да!» Про себя же думаю о том, лучше бы нам сегодня не встречаться. Не портить этой жалкой встречей то, что когда-то между нами было.

Возвращаюсь домой раздосадованная. Вспоминаю наше первое свидание. Мы сидели в кафе, моя нога вдруг нечаянно прикоснулась к его ноге. Я почувствовала, что от этого незначительного прикосновения, пробежала электрическая искорка возбуждения, теплая тугая волна прокатилась по телу — приятно и легко защекотало в паху. Это было… Что ж теперь с того?

Мужчины стареют столь же стремительно, как и бабы. Не у всех хватает мудрости признаться себе в этом. Все продолжают хорохориться и воображать. Небось и этот тащит сейчас свою жалкую, выебанную мной задницу домой и млеет от собственного геройства. Дескать, я еще ого-го каков! Вечный страх перед смертью, вечная жажда бессмертия…

Я проглотила вдруг нагрянувшие слезы. Достав салфетки из кармана, — высморкалась. Вместе с этими своими соплями выдула сегодняшнее воспоминание о Марке. «Хер с ним», — подумала я. Мне вдруг стало радостно от того, что мне до возраста, в котором пребывает нынче Марк, — еще далеко. Стало радостно от того, что я молода и что могу с радостью совокупляться с едва ли не любым мужиком, который только понравится. «А как же любовь? — мелко царапнул произнесенный тоненьким внутренним голоском вопросик. — Дахер с ней. С любовью! Плоть и кровь — это много веселей!» С задором перепрыгнула я глубокую и широкую лужу: