сидящем платье. Она прикрывает глаза от солнца. Ее волосы убраны назад, за исключением нескольких прядей, обрамляющих щеки. Она улыбается той улыбкой, которая отражается в глазах. Смотря на фото, я понимаю, что на нем Хильда. И я улыбаюсь, зная, что она была счастлива, пусть и недолго.

После того как сотрудники похоронного агентства уносят ее тело, мы закрываем квартиру и возвращаемся в полицейский участок. Лиз дописывает отчет для коронера, а я заполняю необходимые документы на компьютере. Все это время я думаю о том, как ужасно, что смерть Хильды осталась незамеченной и что ее тело было в таком состоянии. Она жила в Лондоне, одном из самых оживленных городов мира; в соседних квартирах жили люди, но она была страшно одинока. Оставалась настолько незамеченной всеми, что лишь одна соседка обратила внимание на ее исчезновение, причем только тогда, когда из квартиры стал исходить неприятный запах.

Нет, это не был тот самый вызов. Он не изменил мою карьеру, и я не сделала ничего выдающегося. Не было ни криков, ни погони, ни борьбы. Я просто увидела тихую, одинокую и унизительную смерть. Я поняла, как тяжело людям смотреть на разрушение тела. Да, это не был тот самый вызов, но я никогда его не забуду. Иногда, лежа в темноте и закрывая глаза, я вижу Хильду.

07. Роза

Моя утренняя смена проходила хорошо до настоящего момента. Светило солнце, и лондонцы вышли на улицы, чтобы насладиться теплым субботним днем. Многие девушки оголились, и полицейским мужского пола, патрулирующим боро, это нравилось. Женщинам-полицейским смотреть особо не на что, поскольку каждый Том, Дик и Гарри, вышедший из дома в рубашке, решил ее снять, предварительно не подумав, стоит ли это делать. Я патрулирую боро, выезжая на неэкстренные вызовы, разговаривая с людьми и копаясь в карманах не самых благонадежных жителей Бриксли.

Мы планируем перекусить, как вдруг по рации раздается сообщение из изолятора:

– Внимание всем постам! Есть ли свободная женщина-полицейский, которая сможет помочь провести досмотр с раздеванием?

Я издаю громкий стон и жду, но на линии гробовая тишина. Представляется перекати-поле на пустынной дороге.

– Но ведь наверняка есть стажеры, которым нужен опыт досмотра с раздеванием? – жалуюсь я Джозефу, своему сегодняшнему оператору.

Джозеф в полиции уже семь лет, дольше, чем я, но никогда не хотел быть водителем полицейского автомобиля. Тебя уволят при первой же возможности. Некоторые полицейские отказываются водить из страха, что Служба столичной полиции возложит на них всю вину, если что-то пойдет не так. Если ты кого-то собьешь, направляясь по экстренному вызову, то отвечать будешь сам. Я все еще надеюсь, что не стану столь циничной. В прошлом месяце моя двухгодовая стажировка официально завершилась, и дома у родителей лежит сертификат. Я наконец нашла квартиру и живу с двумя полицейскими из другого боро. Мы как корабли в ночи, что мне нравится, потому что дом – это единственное место, где я могу хоть немного отвлечься от работы. Когда я не на дежурстве, мы с коллегами часто выпиваем. Я живу и дышу работой, и меня это радует.

По рации вызов: нужна женщина-полицейский, чтобы провести досмотр задержанной с раздеванием. Никто не откликается.

Когда я только пришла в Службу столичной полиции, мне сказали, что нужно всегда быть инициативной: выделяться из толпы, вызываться выполнять самые противные задачи и не упускать ни единого шанса попробовать что-то новое. Это дает возможность не только быстро всему научиться, но и показать команде, что ты действительно хочешь работать и стремишься быть здесь. Я два года ждала обучения в Хендоне и снова провела бы восемнадцать недель в тех кошмарных условиях, если бы это требовалось, чтобы остаться в полиции. Если новичок проявляет инициативу, снова и снова вызываясь выполнять тяжелые задачи, выезжать на вызовы по внезапной смерти и проводить досмотры с раздеванием, то к нему относятся с уважением. Однако проблема состояла в том, что все больше новичков не хотели работать или слишком боялись проявлять инициативу. Раньше если стажеров заставляли готовить чай для других членов команды, то их старших коллег обвиняли в травле. Теперь же стажеры спокойно проводят первые два года в роли подопечных, а затем уходят в службу уголовного розыска, так и не овладев навыками работы на улице.

Мы продолжаем слушать тишину, пока ее не нарушают мои коллеги из изолятора временного содержания:

– Вызовите 215.

– Это 215, вызов принят. Спасибо большое.

Я подхожу к стойке сержанта, стараясь не хмуриться. Передо мной стоит Джулия, которая в полиции всего две недели, и Лиз, с которой мы вместе учились в Хендоне. Между ними находится худая женщина, согнувшаяся над стойкой. Она кричит на сержанта скрипучим голосом:

– Черт возьми, каждый раз, когда я попадаю сюда, меня раздевают. Каждый, блин, раз! – ее сухие костяшки белые от ороговевшей кожи. Она с силой прижимает их к стойке. – Я уже сказала, что у меня ничего нет! – кричит она.

Лиз делает усталый жест рукой и закатывает глаза.

– Прости, но что-то подсказывает мне, что тут нужна еще одна пара рук, – говорит она. – У Джулии это первый досмотр с раздеванием.

Я киваю в знак того, что ей не о чем беспокоиться. Задержанная продолжает орать в ухо сержанта. Лиз протягивает мне лист бумаги, и я вижу подробности приводов этой женщины в полицию. Долгая несчастная жизнь, которая умещается на половине листа А4. В основном ее арестовывали из-за наркотиков: класс А, крэк и героин. Магазинные кражи. Я вижу несколько старых приводов за проституцию и качаю головой. Никогда не понимала, зачем арестовывать проституток. Я арестовываю их только в тех случаях, когда есть ордер или когда они распространяют наркотики. Никогда никого не арестовывала за сам факт проституции и не собираюсь этого делать. Не поймите меня превратно, но я каждый день арестовываю их клиентов. Это мерзавцы, чья грязная привычка стимулирует преступность. Однако 99 % проституток являются наркозависимыми. Они торгуют своим телом, чтобы платить за наркотики. Когда их арестовывают за проституцию, они предстают перед судом. Суд накладывает на них штраф. В итоге они продолжают продавать себя, но уже в две смены, чтобы оплатить штраф и купить наркотики. Это явно неправильная логика.

Возбужденный голос Розы возвращает меня в изолятор.

– Я на это не согласна! Я не дам снова себя раздевать, – последние слова она скорее выплевывает, чем произносит. Она выпрямляется, скрещивает руки на груди, поднимает подбородок и вытягивается в полный рост, но все равно кажется очень маленькой. Ее 160-сантиметровое тело