правую. Пока мы тащим ее в центр камеры, я сквозь перчатки ощущаю жар ее подмышки. В этот момент Роза решает сменить тактику: теперь она не вырывается, а, наоборот, обмякает. Мы пытаемся поддерживать ее, но затем опускаем на пол. Маневр весьма неуклюжий: Роза лежит на полу, и ее руки заведены нами назад. Щека напоминает недожаренный блин, распластавшийся по кафельному полу. Я думаю о том, насколько он грязный. Я бы не выдержала, если бы меня прижали к нему лицом.

– Джулия, туфли! – командую я, кивая головой в сторону стоп Розы. Джулия делает шаг вперед и нагибается, чтобы снять с Розы туфли. Та начинает неистово пинаться, и я прижимаю коленом нижнюю часть ее голени. Лиз делает то же самое, и Роза теперь прижата к полу от груди до голеней. Она стонет и ругается, и я слышу, как тяжело она дышит. Мы не можем долго держать ее в таком положении. Каждый полицейский должен знать, что прижимать задержанного к полу очень опасно. Особенно это касается задержанных в эмоциональном возбуждении. В таком положении сдавливается грудная клетка, и чем сильнее вырывается задержанный, тем тяжелее ему становится дышать.

Джулии удается снять с Розы туфли. Из одной из них выпадает смятая салфетка.

– Посмотри, что это, – говорит Лиз, и Джулия послушно разворачивает салфетку.

– Здесь ничего нет.

Роза перестает ругаться, и ее борьба переходит в слабые конвульсии.

– Роза? – я нагибаюсь и говорю ей прямо в ухо. Мое левое колено, прижатое к холодной кафельной плитке, уже болит. Мое бедро дрожит, поскольку тяжело балансировать на одном колене и давить на голень Розы. – Я хочу поднять тебя, чтобы тебе было комфортнее. Пожалуйста, перестань сопротивляться, чтобы я могла это сделать.

В ответ раздается невнятное бормотание, и я смотрю на Лиз.

– Мы не можем и дальше сдавливать ей грудь, – говорю я. – Давай положим ее на бок.

Лиз кивает и отвечает:

– Тогда поворачиваем ее в мою сторону.

Я киваю в знак согласия и, взяв Розу за плечо, поворачиваю ее. Она перекатывается в сторону Лиз и прижимается спиной к ее коленям. Ее грудь направлена в мою сторону. Лиз хватает Розу за обе руки, и я окончательно ее отпускаю, но остаюсь на корточках рядом. Роза лежит на правом боку, обе руки заведены назад, ноги выпрямлены, и грязные пальцы направлены в сторону Джулии. Она сразу же пытается прижать колени к груди и принять более комфортную позу, но я не даю ей это сделать, надавливая стопой на ее колени.

– Если ты снова попытаешься пнуть нас, то опять ляжешь на живот, – говорю я строго.

Роза кивает. Она пытается восстановить дыхание и опускает голову так, что макушка оказывается на полу. Я чувствую, что ей уже не хватает сил на борьбу, и надеюсь, что на этот раз нам удастся договориться.

– Если мы посадим тебя, то сможем поскорее покончить со всем этим. Ты позволишь нам это сделать?

Ее голова остается склоненной, но глаза устремляются на меня. Выражение ее лица говорит о том, что сопротивление вовсе не сломлено, и мы просто дали ей возможность отдышаться. Теперь она готова ко второму раунду.

– Пошла. Ты. Лесбиянка.

– Господи, – вздыхает Лиз.

– Ладно, – вздыхаю я, – будь по-твоему.

Протягиваю руки к талии ее джинсов, и, когда мои пальцы оказываются на холодной металлической пуговице, она резко выставляет таз в мою сторону.

– Тебе это нравится, да, лесбиянка? – ее грубый голос словно отпрыгивает от стен маленькой камеры. – Любишь срывать с женщин одежду? Готова поспорить, что ты получаешь от этого огромное удовольствие!

Она извивается на полу, пока я пытаюсь расстегнуть пуговицу. Джинса на талии жесткая и толстая. Когда мне наконец удается справиться с пуговицей, я чувствую, что у меня весь лоб мокрый от пота. На Розе нет трусов, и я вижу лобковые волосы, как только молния расстегивается до конца.

– Это изнасилование! – кричит Роза, продолжая извиваться. Я слышу, как тяжело дышит Лиз. У нее уже нет сил сдерживать задержанную. Я хватаюсь за талию джинсов и начинаю стягивать их. Делать это очень сложно, поскольку Роза лежит на боку и одна ее нога прижата к полу. Что касается меня, то одна нога у меня согнута, а вторая вытянута вперед и чуть повернута, чтобы сдерживать ноги Розы. Мои ноги горят, а руки слабеют, и мне не хватает сил стянуть джинсы. Я чувствую, что мое лицо пылает, и надеюсь, что щеки у меня покраснели от физического напряжения, а не оттого, что мне стыдно всем этим заниматься.

– Джулия! – говорю я жестче, чем хотела. – Стяни с нее джинсы.

Роза вопит: «Изнасилование», а мы прижимаем ее к полу, пытаясь досмотреть, и у меня перед глазами проносятся сцены насилия из фильмов.

Джулия просто таращится на меня, как ослепленный кролик. Я знаю, о чем она думает, потому что думаю о том же. Тело Розы не крупнее, чем у девочки. Она проститутка и наркозависимая и истощена болезнью. У нее никогда не было шанса пойти иным путем, потому что жизнь была дерьмовой с первого дня. Всем было абсолютно все равно, заботится она о себе или нет. Мы прижимаем ее к твердому грязному полу отвратительной камеры, в которой воняет преступниками. Жестокие сцены изнасилования, которые я когда-либо видела по телевизору, проносятся перед глазами. Я трясу головой, чтобы забыть об этих кадрах, и смотрю на Джулию.

– Джулия, мы должны это сделать, – говорю я. – Стяни с нее джинсы.

Джулия хватается за джинсы Розы и начинает тянуть их вниз. Ее лицо совсем белое, и она выглядит так, будто вот-вот заплачет. Роза молчит, и мне даже хочется, чтобы она продолжала кричать на меня. Она смотрит прямо вперед. Я ловлю взгляд Лиз, который говорит, что она предпочла бы оказаться где угодно, только не в этой камере. Джулия снимает с Розы джинсы: сначала одну штанину, а затем вторую. Теперь Роза обнажена ниже талии. Я убираю правую стопу с ее ног, и ее колени мгновенно поднимаются к груди. Джулия встает и начинает прощупывать джинсы.

– Тщательно осмотри талию, промежность и все карманы.

Джулия кивает и продолжает обыскивать джинсы. Я наблюдаю за ней в течение нескольких секунд, а затем снова поворачиваюсь к Лиз.

– Что будем делать с приседанием? – спрашиваю я.

Это процедура, во время которой задержанного просят присесть, чтобы полицейские могли осмотреть гениталии на наличие в них спрятанных предметов. Что-то мне подсказывает, что Роза на это не согласится.

Рот Лиз искривляется, пока она думает. Если у Розы