действии её внутреннюю боль, словно она желала успокоить Барбару и заверить, что обязательно спасёт из ужасного плена.

— Что ж, — я отпрянул, не желая более играться на чувствах Джинн. — С чего начнём? Ты хозяйка, вот и развлекай.

Джинн замешкалась. Внутри бурлили сотни мыслей и вопросов по отношению ко мне, но главная суть встречи останавливала желания девушки, помогая сохранять лидерское спокойствие. Я был удивлён, что она вела себя аккуратно, терпеливо и любезно, даже если совсем недавно я убил пару десятков её земляков.

— Ты завтракала? — поинтересовалась Джинн.

— Прекрасное предложение!

Если бы. Так или иначе, мы вместе вошли в город под настороженные взоры рыцарей, дежурившие на внешних стенах, и беспрепятственно дошли до «Хорошего охотника». К гадалке не ходи, как сразу станет понятно о подготовленности города к прогулке, так как та же Сара не подумала и бровью повести против меня, отзывчиво принимая заказ. Никто, в принципе, не мешал, оттого я, словно капризный ребёнок, немного расстроился. Тем не менее, на пару с Джинн мы приобрели довольно аппетитные блюда… наверное. Она заказала себе обычную яичницу, я же захотел рыбацкий бутерброд. Типичный завтрак! Аккуратно убрав торчащие пряди с лица за ухо, я элегантно и мило начал хрумкать бутерброд под качание ножками от сего процесса. Здесь была своя романтика: кушать вкусное блюдо утром под вставшим солнцем, когда вокруг возвышались такие красивые невысокие постройки. Более того, здешняя атмосфера даже в игре привлекала меня спокойствием, способное обмануть меня и искусить настолько, что можно поверить в это спокойствие. Если забыть о очевидных проблемах, то город действительно самый лучший из всех в Тейвате. То место, куда хотелось бы вернуться после долгого путешествия и отдохнуть по-настоящему, не думая ни о чём. Я почти поддался этому пению, однако, доев бутерброд, тут же вернулся к своей реальности.

— Бесполезно… — прокомментировал я, вздыхая. Заметив непонимающее лицо Джинн, пояснил: — Я не чувствую вкуса. И голода.

— Не чувствуешь? Тогда зачем согласилась на завтрак?

— Не знаю. Надеялась на чудо, наверное, — я упёрся рукой о стол, подперев подбородок, и отвёл взгляд в сторону продовольственной лавки. — Я в целом ничего не чувствую этим телом.

— Потому что ты в чужом теле, — заметила Джинн так по-холодному наставнически, что я улыбнулся. — Неудивительно.

— Ты права. Я в чужом теле. Но даже в своём состоянии я не могу прочувствовать окружение. Знаешь, похоже на изоляцию, которую, наверное, нельзя нарушить. Я касаюсь стола, попробовала бутерброд, понюхала то, что готовит Сара, но ничего из этого я не чувствую. Однако я слышу и вижу… Всё такое инородное… — я заметно погрустнел, и Джинн это заметила.

— Тебя это обижает?

— Ты к тому, что я зла на мир потому, что не могу его чувствовать? Нет-нет, я не настолько мелочная. Просто бесит, но не более того. Тебя же что-то не устраивает в себе и это бесит? Со мной также.

— Мне кажется, твоя проблема выходит за рамки тех личностных качеств, которые могут не устраивать человека. Скорее, у тебя болезнь.

— Болезнь, говоришь…

Я закончил разговор из-за нежелания уходить в такие дебри. Мы продолжили прогулку, и Джинн решила провести небольшую экскурсию по городу. Её ответственный подход отражался везде, начиная объёмным рассказом об достопримечательностях и заканчивая добросовестным разговором с нуждающимся жителями города. Из-за войны многие люди переживали насчёт своего будущего, потому относились даже к мелочным проблемам со стрессом, по сути, прогибаясь под неопределённостью. Тем не менее, такие люди как Джинн могли утихомирить беспокойных жителей и вернуть в прежнее «боевое» состояние. Внешне город не был похож на вставшую на военные рельсы полис: никаких усиленных баррикад, обустройства зданий под срочные армейские нужды и мобилизации гражданского населения. Я вновь удивился магистром, ведь она управляла старыми ресурсами также хорошо, как и раньше, словно никакого кризиса и не было. Джинн — хороший управленец, жаль не видевший в Ноксгвардии свою смерть, потому что подобная недооценка вражеской силы сравнимо с боязнью осознавать новую реальность. Когда мы гуляли по правой от центрального входа части города, я малозаметно, но весело улыбался.

Джинн раскрылась мне. За хладнокровием скрывалась девочка, боящиеся предпринимать кардинальные меры, так как за ними шла перестройка всего мондштадтского общества. Именно. Так и есть. Построенная система слишком привлекательна и приятна для неё, чтобы менять под тяжёлые условия внешней среды. Я видел в её глазах отрицание действительности. Не такое, какое бывало у обывателей, но всё же. Потому я решил остановиться, чтобы спросить:

— Сколько монашек погибло в соборе?

Джинн замерла на месте, даже не обернулась. Я надавил на нужную точку, вернул беднягу в реальность и раскрыл проблему.

— Около пяти, — немного уклончиво ответила она. — А что?

— Многовато для вас, не так ли? В самом центре города допустить жертвы среди служителей церкви дорогого стоит, — я приблизился к ней и упёрся лбом прямо в спину девушки. Скрыв от прохожих своё лицо распущенными волосами, я задал иной вопрос: — А сколько семей пережили потери близких после уничтожения винокурни?

— Достаточно, чтобы тебя ненавидеть.

— Ты меня ненавидишь, сестрёнка? Правда-правда? — наигранным обиженным голосочком говорил я, потираясь лбом о лопатки Джинн. — Брось, ты зря делаешь меня виновной.

— А разве не так? — Джинн сделала шаг вперёд, едва не заставив меня упасть от потери равновесия, а затем соизволила наконец повернуться ко мне. Её лицо наполнялось раздражением. — Невиновные не делают бесчеловечных поступок.

— Да я и не отрицаю свою виновность, … — я прижал пальчик к нижней губе и вновь широким психованным взглядом всмотрелся в глаза магистра, при этом весело улыбаясь. — Только я ли одна здесь виновна, а, Джинн? Кто же не справился со своими обязанностями, нет, со своим долгом? Кто гарантировал защиту мирному населению и не справился? Защитники виновны также, как и нападавшие, правда именно защитники выглядят более слабыми и жалкими в глазах мирного населения, пускай внешне они ни за что такое не скажут. Джинн, подумай: ты виновна в том, что позволила врагу ворваться в Собор Барбатоса? А уничтожение винокурни — здесь есть твоя вина? Ответственность — вещь несправедливая, не правда ли?

— К чему ты клонишь?.. — тихо спросила магистр, сжав кулаки.

— Да нет, ни к чему, простое рассуждение, — ответил я и прошёл мимо неё дальше. — Всегда было интересно поговорить на такие щекотливые темы.

У меня в планах не было доводить напряжение между нами до критической отметки, однако боязнь Джинн серьёзно раздражала. Чем быстрее она придёт к выводу о потребности полноценно защищать своё общество, идя на жертвы, тем мне будет интереснее сражаться.