Жадность. Я бы побоялся остаться в такой компании: один обвиняется в убийствах и ему нечего терять, а второй – то ли соучастник, то ли возглавляет эту аферу.

Вот укрылся бы полковник хоть раз от мутантов или от Всплеска – сразу же повысил в звании вонючий подвал до схрона. Спрятался бы он здесь от когтей и зубов, от сводящего с ума неба. Хорошее слово – схрон.

– Подожди, туда невозможно спуститься! Там же аномалия! Эта, эклектичного генеза. – Махлюков начал вертеть головой. Зло смотрел на меня, с недоумением – на Зуба. Эмоции менялись на лице полковника с необычной быстротой. Занервничал. Начал щупать кобуру. Достал пистолет.

– Кузьма, объясни. Я тоже не понимаю. Рюкзак спрятан у входа? – спросил начмед. Приблизился ко мне, преграждая полковнику позицию.

«Защищает от выстрела», – понял я.

– Нет. Мне надо спуститься вниз. Я почти уверен, что он в схроне. Останется только найти его и обменять…

Я заткнулся, проглотил конец фразы: обменять на свою свободу. Иногда очевидные вещи не стоит произносить вслух. Это пугает оппонента.

«А вот прикол с показом денег надо опробовать. Если я найду арты. Если. Сомнения прочь! Я ж не выдумал слова Трофимыча. Когда мы интенсивно двигались к зданию, он же сказал: рюкзак спрятан в схроне. И не нашли его бандиты рядом с Крадуном. Значит, факты наводят на простой вывод.

Рюкзак на месте. Где место рюкзака? Конечно, схрон небольшой, но и не маленький. Там хватило место для стола, кушеток, да еще половину отвоевала себе аномалия. Как наглый котяра, который лег на клавиатуру, оставив с каждого края чуток свободного места».

Вот тут, с краю, я и собирался искать.

– Я его найду в схроне, – уверенно сказал я.

Молчание.

– Ты что, псих? – спросил вдруг Махлюков. – Там же поджарит тебя, как сосиску на решетке.

«Вот урод. Все каркает и каркает. Не знает, что ли: не стоит дразнить Зону такими словами. Или, наоборот, знает и специально произносит?»

– Не знаю, может, и псих. Ваши ж психологи тесты проводили, им лучше знать, – ответил я.

– Не дерзи! – рявкнул он.

– Так не надо глупые вопросы задавать. Я что, от хорошей жизни собрался лезть в яму, полную электричества?

Полковник сплюнул на землю. Пистолет убрал обратно, в кобуру. Получилось с третьей попытки. Не боевой у нас офицер, не боевой.

– Двинули, – как-то буднично сказал начмед. Словно я собирался за картошкой в погреб или на обычное патрулирование. Он протянул мне фонарик. Маленький, карманный. Черного цвета, китайской сборки.

Я открыл крышку люка. Мне показалось, она стала тяжелее. Сразу нахлынул целый каскад воспоминаний: и как я проводил неполную разборку-сборку автомата, и как Трофимыч травил байки, особенно про группировку «Сон»; вспомнил драку на ножах с Унылым – хотя какой там у меня был нож, смехота одна.

– Пора за дело приниматься, – прошептал я.

Я сбросил грязный бушлат, потом куртку. Завязал заново шнурки на берцах. Полковник недовольно ерзал позади, начмед курил.

– Все, – сказал я. И полез вниз. Фонарик, на удивление, светил ровно и ярко. Луч выхватил перевернутую тачанку. Потом стол. Тот самый, за которым мы сидели с Трофимычем. С черным пятном посередине, словно на столешнице пытались разжечь костер: поставили сухой спирт, зажгли, а он не справился с досками. Влажность и затхлость царили в схроне. А вот одеяла и матрас подгорели, и неплохо подгорели. Лежали сейчас перевернутые, словно их расшвыривали в гневе.

Насколько сместилась «разрядка», мне только предстояло узнать. Я слышал, что аномалии после Всплеска могут вообще исчезнуть. А вместо них появляются новые. Не обязательно там же. Основная причина, по которой в Зоне старая знакомая дорожка может превратиться в тропу смерти. Я замер, позволяя глазам привыкнуть к темноте.

– Что там? – раздался возглас полковника.

Не терпелось ему, хотелось понять, обманывают его или впрямь он станет богаче на двадцать штук зелени. Я выключил фонарик, привыкая к темноте. Щелкнула впереди «разрядка», словно здороваясь со старым приятелем. Или, наоборот, заманивала в свои электрические сети.

Помещение представляло собой прямоугольную коробку с низким потолком и раскрошившимся цементом вперемешку с землей под ногами. Электрические сполохи терзали воздух, изредка пощелкивая.

Я снова включил фонарик, на секунду ослеп. Пребывание в темноте мне добавило уверенности.

– Давай ищи! – опять крикнул полковник.

Я промолчал. Сколько я так стоял? Минут пять? Дольше. Время текло, как клей.

Я присел и начал внимательно осматривать предбанник схрона. Ворота. Одна створка не открывалась. Потом тележка. Вот на нее я рассчитывал больше всего. Мой фаворит. Я искал зацепку: вскопанную землю, засунутый под тележку рюкзак, – но ничего не находил.

– Кузьма, ты уже полчаса там шаришься, – сказал Зуб. Он по пояс влез в схрон и, казалось, принюхивался. Капитан окинул внимательным взглядом помещение, недовольно цыкнул на сполохи «разрядки».

– Не могу найти, – честно признался я. – Дай нож, попробую поковырять.

Зуб не спорил и не ругал меня. Он протянул мне рукояткой нож и добавил:

– Позовешь.

И вылез. Послышалась ругань между офицерами.

«Полчаса. Не слабо я завис. Так, заново. Дверь, стены, тележка. Ничего». Нахлынула злость, и я в остервенении начал бить ножом пол. Что-то звякнуло прямо под подошвой моего берца. Неужели нашел? Я присел, начал рыть.

Гильза. Просто гильза от «калашникова». Я положил ее на место, придавил горстью земли. Похоронил.

«Я пропал. Куда мог сталкер спрятать рюкзак с контейнерами? Куда? Конечно, под кровать. – Я невесело оскалился. – Под столом зарыл или под раскладушкой. Там, где теперь не достану. Уговорить полковника подождать? Убедить, что после следующего Всплеска аномалия пропадет, и я тут спокойно, с лопатой, перерою весь цементно-земляной пол? – судорожно размышлял я. – Не поверит, но проверит. Сам, с другой группой верных людишек. И на фиг им не сдался Новиков, убийца и дезертир».

Я приблизился к невидимой черте. Маленький бассейн смерти, состоящий из электричества. «Куда же мог спрятать опытный сталкер рюкзак? Куда бы я сам спрятал, да так, чтобы другой сталкер сразу понял, где искать?»

Я повел лучом фонаря. Стол. За ним перевернутый стул. Раскладушка в стороне. Ящики, мусор.

Два момента вспомнились, один за другим: Трофимыч, который задумчиво стоял на границе аномалии и смотрел на ту сторону схрона, а следом – его слова, когда напала псевдотуша.

Мне показалось, я и сейчас услышал его голос:

– Беги через поле!

Я засмеялся. Громко. Засмеялся от счастья. Появилась уверенность, что я разгадал этот ребус судьбы. Уверенность стопроцентная, непоколебимая.