На этот раз полковник встрепенулся:

– Это ты на что намекаешь? При этом, – он кивнул в мою сторону.

Я сидел и смотрел, как дрожат мои пальцы на зеркально-гладкой поверхности стола. Они самостоятельно выстукивали непонятный ритм и словно плевать хотели на меня. Казалось, что я наблюдаю за чужими пальцами. Я сжал кулак.

– Так, умножаем эту сумму и получаем… Какой там курс? Ладно, округляем…

Начмед проигнорировал кипиш полковника и наконец-то вывел сумму:

– Тридцать семь тысяч зелени.

Мои пальцы снова стали подергиваться. «Купил квартиру, да еще и на иномарочку хватит. Не новую, но японистую».

Полковник достал новую сигарету, прикурил от тлеющего бычка. Его, видать, тоже в голову шарахнуло: на ровном месте столько нарубить капусты.

– И?

Начмед встал, потянулся, как на физзарядке, широко раскинув руки. Зевнул.

– Давай, Кузьма, собирай все в контейнеры. Побыстрее, а то радиоактивные они, сволочи.

Полковник отодвинулся, укоризненно посмотрел на капитана. Потом вскочил, обежал стол, порылся в ящике стола и извлек оттуда бутылку водки. Следом и стаканы появились. Я начал складывать хабар в воняющий тиной рюкзак. Водка заплескалась, наполняя стаканы.

– Думаю, – произнес многозначительно начмед, – третий стакан нужен.

Махлюков замер. Хитрая мордочка. Медленно сказал:

– Согласен. Он же не преступник.

– Новые факты позволяют не только снять с моего подчинённого Новикова все обвинения, а еще и доказывают, что он поступил как настоящий солдат. – Сергей Петрович поднял стакан. – Жаль, что так и не нашли материальных доказательств, но это же не главное?

Полковник не спешил чокаться.

– Ну, некоторые обвинения можно и снять. Все же вызовет подозрение то, что солдат, которого подозревали, вдруг стал невиновным. Хотя выпьем за мою интуицию, которая подсказала мне удержать дело в стенах нашей части.

Полковник чокнулся, выпил, не отрывая взгляда от начмеда. Тот поступил так же. Только я не притронулся к своему стакану – был занят, старался как можно быстрее покидать арты в контейнеры. Наконец-то засунул хабар в рюкзак – не маленький, зараза, – и опустил его под стол.

«Полковник – красава, – подумал я. – Интуиция ему подсказала. Знаем мы эту интуицию по имени-отчеству. «Командир» она называется. Только его грызня и попытки очернить меня усугубили это дело. Да, да, я помню, что он говорил начальнику полиции, – хотел использовать мой случай для продвижения по службе. Раздул скандал, показал, что идет наперекор всему. Даже наперекор правде, но кого это волнует, кроме меня, правда? Хорошо, что еще начмед со странным Батей мазу тянут, как за родного сына.

Эх, без связи с родителями уже две недели. Больше! Переживают они, наверное.

– Я знаю, как нам нужно поступить, – сказал начмед.

Именно в приказном порядке – не предложил или намекнул. Махлюков насторожился, насторожился и я: как раз в этот момент потянулся за стаканом и замер.

– Ну, какие ваши предложения, товарищ капитан? – спросил полковник.

– Скоро набор будут проводить. От всех частей надо представить молодых кандидатов. Вот, Новиков идеально подходит: физически не слаб, медицину знает. Да еще, оказывается, он героически спас сослуживца, вытащив его из-под Всплеска.

Водка из бутылки, которую как раз держал Махлюков, перелилась через край стакана и залила стол. Прозрачное пятно на темной поверхности напомнила мне Болото. «Я опять попал в непонятную топь. Какой отбор?!»

– Ты, капитан, загнул, – недовольно протянул полковник.

– Да и я не хочу, – ответил я и залпом выпил содержимое стакана.

Огонек пронесся и бухнул пожарищем на дно желудка. Правду говорят: не умеешь пить – не берись. Я вдруг понял, что ни чем запить, ни чем закусить на столе не стояло. Круто.

– Тебя спросить забыли, – спокойно сказал начмед.

Полковник добавил по-другому:

– Рот закрой. Одни неприятности от тебя, Новиков.

Я сосредоточенно дышал, и ответить на такую галиматью у меня не получалось.

– Не получится, капитан, людей уже отобрали, – продолжил полковник.

– Я думаю, все у нас получится, – строго сказал начмед. – От вас будет рапорт, где Новиков окажется очень достойным кандидатом для такой важной миссии.

Махлюков хихикнул.

– Давай, гуляй, Новиков. А мы тут с капитаном поторгуемся о смысле жизни.

Я встал из-за стола. Подошел к двери. Обернулся.

– Это все? Я свободен? – недоверчиво спросил я.

– Словно птица в небесах, – сказал Зуб.

Полковник же подмигнул мне, словно старому приятелю. И на полном серьезе сказал:

– Конечно. Мы во всем разобрались, ты невиновен. Я же честный офицер, зря держать не стану.

Я вышел в хорошо освещённый коридор, плотно закрыл дверь с табличкой «Полковник Махлюков, начальник воспитательного отдела». Медленно спустился по лестнице. На первом этаже прошел мимо дежурки. Меня никто не окликнул, не остановил, словно я стал призраком.

Пьянящий аромат весны стянул с меня отупление, как будто с головы сорвали противогаз. Вечерело. Я двинулся на автопилоте в казарму: хотелось вымыться, сменить грязную одежду. Я понял, что где-то посеял шапку. Начал мучительно вспоминать, потом плюнул. «Голова на месте. Все, закончился мой поход в Зону. Именно сейчас окончательно поставлена точка. Дело – серое, полулегальное – будет закрыто. Тридцать семь кусков за меня, здорового лба. Это сколько же стоит килограмм Кузьмы Новикова? Ха! А ружье-то я вернул начмеду, как и обещал! Семенов, толстый Семенов, твою заповедь тоже выполнил, сберег я себя! Все. Точка. Закончил я лазить по Зоне. Спасибо, милая, дала возможность и отомстить бандитам, и выжить, и даже откупиться. Эх, будь я порасторопнее, то рюкзак мог стать моим хабаром. А достался мне от всех богатств всего-навсего небольшой нож, который я обнаружил сверху рюкзака. Помню, помню, урка Чес, пацан должен иметь свое железо. Да, полковник бы удивился, обыщи меня после схрона».

Я дошел в размышлениях до казармы. Грязь отпадала кусками со штанов и обуви. Дневальный даже не шелохнулся, когда я направился к своей кровати. Я пошарил в своей тумбочке – все вынесли, словно пожар случился.

Взял вафельное полотенце, ровно метр длиной – или сто клеток, если считать вручную. Душ. По пути я захватил модный гель из чужой тумбочки и бритву. Вроде Лысого это была тумба, а может, и Баранова. «Странно, – подумал я. – Где все?» Отвык я от цивилизованной жизни.

Я успел помыться до возвращения военной толпы. Упругие струи воды превратили меня из грязного сталкера в чистого солдатика. Смыли вонь, грязь и напряжение. Все, можно было расслабиться. Я лег на кровать, вспомнил Трофимыча, который смеялся над моими словами о том, что спать до отбоя запрещено. Подумал, что надо бы теперь найти мобилу, набрать родителей. Вспомнил арты, «огарок». От пси-защиты.