В казарму парни влетали весело – вечер уже передавал эстафету ночи. Увидев меня, все замолкали.

Я терпел. «Шушукаются, как мыши, – злился я. – Есть что сказать – так надо произносить громко и ясно. Нет, теперь я не из массы первогодок. Поход поломал меня или, наоборот, изменил. Заставил мутировать, нарастить пласты силы воли. Ладно. Отдохнул и хватит. Пора». Я поднялся с кровати, неспешно вышел в центр помещения.

– У меня вопрос.

Ударом ноги я отправил ближайший табурет в полет по казарме. Тот врезался в соседний, опрокинул, наделал шума. Я привлек внимание, а это дар, который еще надо заслужить.

Внимание – это хорошо. За ним идет повиновение. На меня смотрели со злостью и испугом.

– Вопрос простой. Где мои вещи?!

7

– Новиков, ну ты борзый. Глянь, построил молодняк и воспитывает, – раздался голос. Я обернулся. Пятно. Рядом – Лысый, с подвязанной челюстью, и еще несколько «дедов» – стоят у входа, лыбятся.

Хотел спросить, у них ли мои вещи, но понял: вопрос сразу понизит градус общения. Нет, не для этого я челюсть ломал Лысому и пинал Пятно.

– Вернуть на место, – отчеканил я.

– Двинули в каптерку, душара, – предложил Пятно.

Я ощутил, как заныли ребра. «Вот и все, отдохнул, называется. Будь что будет».

– Не ходи, – пропищал стоящий рядом со мной солдатик. Худой, словно в этой жизни его забыли накормить. Вообще.

– Пошли со мной. Двое – это уже сила, – предложил я. Тот опустил голову, втянул ее в плечи. Мне стало стыдно: да, он слаб, но хоть совесть пока еще имеет, не промолчал, как остальные. А я его унижаю.

– Шутка. Все будет тип-топ, – сказал я и медленно, вразвалочку направился к выходу.

Заснул руки в карманы чистых штанов. Нащупал складной нож, погладил большим пальцем вырезанные на пластмассовой рукоятке буквы.

Казарменное помещение разделилось: за моей спиной – тишина, молодые молчали, зато впереди «деды» начали подначивать:

– Давай-давай, шевели мослами!

– Приказ – бегом!

– Ты че такой борзый?

«Чего-чего, – подумал я. – Поменялось мировоззрение. Сдвиг сознания. Я понял, что будущее может и не наступить. Все эти планы, которыми нас пичкают, – служба, потом работа, семья, дети, пенсия… Все мои планы в топку».

– Я должен был сдохнуть двадцать лет назад, – прошептал я слова песни.

Пятно все же был ниже меня. На пару сантиметров, но ниже. Это меня порадовало, хотя не знаю почему.

– Я такого бойца, как душара, не знаю, – сказал я.

– В каптерку, – выдохнул Пятно.

– Значит, там мои вещички? Это хорошо, – сказал я спокойным голосом.

Мы двинулись в каптерку.

Почему шел? Да унижаться больше не хотелось. Не хотелось бояться. Оказывается, это нормально – не бояться. Да и что они могли сделать? Убить?

Конечно, нет. Так, помнут меня, как бульдозеры легковушку.

Дверь каптерки открылась. Темно. «Деды» переговаривались между собой по поводу методов воспитания молодых.

– Самое прикольное – это лося пробить!

Я шагнул в помещение. Бывал я здесь редко, но помнил, что оно небольшое. Дверь упиралась в стену, чем я и воспользовался. Ускорился. Вытащил руки с зажатым в кулаке ножом. Открывать не стал. Да и не хотелось снова иметь проблем. Откупился уже за сорок штук. Больше у меня не было.

В помещении находились еще люди. Я видел их силуэты, свет из коридора залил холодным светом стол…

– Включай, – раздалась команда. Лампочка в семьдесят ватт зажглась маленьким солнышком.

– Смотрите, он боксировать собрался, – произнес кто-то, и «деды» дружно заржали.

Смеялись в коридоре, смеялись в каптерке. Баранов, который сидел за столом, начал хлопать по столешнице ладонью. Пятно аж присел на корточки. Мир вокруг запенился хохотом и хрюканьем. Кто-то тыкал в мою сторону пальцем, потом в сторону накрытого стола.

Стол ломился от еды. Хавчика, как сказал бы Чес. Порезанная на куски курица, и, судя по горке, не одна тушка. Коричневая корочка, с налетом специй, словно блестки на новогоднем шаре. Рядом – нарезанное сало с толстыми прожилками мяса. Бутерброды с колбасой. Две кастрюли: желтая была накрыта полотенцем, а вот красная гордо показывала внутренности – картофанчик с укропом и маслицем. Котлеты пирамидой высились над кастрюлями. По бокам – кульки с конфетами, несколько яблок. Сладкое.

– Это что? – пораженно спросил я. Черт, не хотел же задавать вопрос, выглядеть беспомощным, но я на самом деле сильно удивился происходящему.

– Стол, – ответил Баранов, и прокатилась новая волна хохота.

– Так, прячемся, прячемся, – заговорил Пятно. Он начал заталкивать остальных в каптерку. «Деды» позанимали табуретки за столом.

Мне осталось место с краю. «Ладно, – подумал я, – плевать на суеверия, продолжим привлекать внимание судьбы». Я подвинул стул, сел на углу. Молчат.

– Что, драться сегодня не будем? – спокойно спросил я.

Смешок. Баранов справа, Пятно слева. Оба, словно договорившись, хлопнули меня по спине.

– Нет, сегодня у нас выходной.

Каждая фраза – смех. Я так понял, ждали меня здесь давно.

– Ладно, я скажу. – Баранов встал. Все сразу засуетились, откуда-то появилась пластмассовая бутылка с прозрачной жидкостью. Запах спирта ударил в ноздри.

– Чего это ты? – удивился Пятно. – В армии дедовщину еще пока не отменяли, так что я вначале.

Баранов зыкнул:

– Ладно, потом поговорим.

Пятно, не вставая, озвучил происходящее:

– Сегодня поляна накрыта при содействии спонсоров: уважаемого начмеда и фельдшера Пробирки. Стоп, стоп, не ершись, – торопливо сказал он, заметив мои попытки встать. – Для тех, кто не в курсах, объясняю. Спор у них был, и в этом споре выиграл наш побратим. Он перебил карту капитана, не зассал сходить в Зону.

Раздались короткие возгласы.

– Тихо! Я еще не закончил. Поляна накрыта, как и обещано. Так вот, сегодня голубь принес весть, как все было на самом деле.

Баранов при слове «голубь», хекнул. «Ну-ну, – усмехнулся я мысленно. – Голубь размером с барана. Все же между ним и Пятном трения остаются. Да и между мной – тоже».

– Короче, наш Новиков вытащил Крысу из Зоны. Поступок, конечно, сомнительный. Я б его там и оставил… – Пятно подождал, пока все отсмеются. – Но теперь мы знаем, какую кличку дать пацану. Заметьте, нормальному пацану!

Мне надоело слушать этот треп, я взял сочную лапу курицы и кинул на пластмассовую тарелку. В это время размышлял: «Начмед – красавец. Получается, он успел дать денег и распоряжение организовать этот праздник минут за десять. Уважают его в части, раз так зашевелились».