как рукой сняло от таких новостей.

— Не сама справилась. Помогли мне.

— Кто?

Бабушка улыбнулась, вспоминая. Несмотря на почтенный возраст, она никогда не чувствовала себя старой, поэтому не любила смотреться в зеркало. В душе ей было до сих пор шестнадцать — как в день, когда она встретила своего любимого Радосвета, и как в ту ночь, когда она впервые увидела его во сне…

Она не ответила на вопрос, но Тайка и без того знала — конечно, бабуле помог её жених из иного мира, кто же ещё! О, как часто она представляла себя на месте бабушки — вот и сейчас закрыла глаза и будто бы перенеслась в чужое прошлое…

* * *

В одну из ночей октября Таисии Семёновне (а тогда ещё простой девочке Тайке) приснилось, что она встретила в лесу волка — да не обычного, а самого что ни на есть оборотня: огромного, белого, с человечьими глазами. Она бросилась бежать со всех ног, но диковинный зверь не отставал. Тайка слышала его горячее дыхание за спиной, она падала, разбивая колени в кровь, вставала и мчалась дальше. Воздух обжигал лёгкие, в глазах стояли слёзы. Запнувшись о корень дерева, она упала. Волк бросился к ней, Тайка вскрикнула — и проснулась.

Вот только почему-то её ладони всё ещё были выпачканы в грязи и подол платья оказался порван в трёх местах (а ведь она точно помнила, что ложилась спать в ночной рубашке).

— Наверное, я всё ещё сплю, — Тайка ущипнула себя за щёку, но боли не почувствовала.

Она знала, что так бывает: тебе снится кошмар, ты вроде просыпаешься, но на самом деле проваливаешься в новый, более глубокий сон, и так может длиться до бесконечности. По спине пробежали колючие мурашки: а вдруг однажды она не сумеет проснуться?

С улицы вдруг донёсся конский топот, и Тайка, накинув пуховый платок, выбежала во двор. Ворота распахнулись сами собой, пропуская статную всадницу на чёрной кобылице. Глаза лошади горели голубым огнём, а из ноздрей шёл густой пар, цокот подков эхом отдавался в ушах. Тайка знала: нужно бежать! Но ноги вдруг сделались ватными.

— Кто ты? — выкрикнула она. — И что тебе надо?

Всадница скинула с головы капюшон. Её светло-русые волосы свободно струились по плечам, а чело украшал венок, сплетённый из голых ветвей боярышника. От висков к шее спускались грозди ягод, и алые губы — точно такого же цвета, как эти грозди, — выглядели яркими и пугающими на бледном лице. Нечеловеческие, почти прозрачные глаза казались похожими на два осколка голубоватого льда.

— Я владычица кошмарных снов и ночного шёпота. Пришла, чтобы забрать твоё сердце, — всадница щёлкнула хлыстом, и кобылица, заржав, поднялась на дыбы.

— Зачем оно тебе? — Тайка, сглотнув, попятилась.

Её колени дрожали от страха, но она старалась не подавать виду и беспрестанно щипала себя за щёки, чтобы проснуться.

— Оно же живое, в отличие от моего, — усмехнулась владычица кошмаров. — Я снова хочу почувствовать радость, любовь, надежду… да хоть что-нибудь! С твоим сердцем у меня точно получится.

— Не отдам! — Тайка невольно приложила руку к груди.

Ответом ей стал заливистый смех:

— Было ваше — станет наше! На исходе октября наступают особенные колдовские дни — навья седмица. И я могу творить всё, что захочу, до самого Мариного дня.

Тайка отступила ещё на шаг и упёрлась спиной в жёсткую сетку рабицы.

«Вот и всё. Конец», — вся жизнь пронеслась у неё перед глазами.

Но тут за спиной раздался треск кустов, и через забор перемахнул тот самый белый волк, что гнался за ней по лесу. Встав между Тайкой и всадницей, он зарычал на владычицу кошмаров:

— Пошла прочь, сестрица Ясинка!

— Ты?! — ахнула всадница, и её кобылица высекла копытом искру из камня садовой дорожки. — Но как?

— Проследил за тобой, — волк фыркнул, стряхивая с лап жёлтые листья. — Не только ты умеешь пользоваться навьим зеркалом. Кстати, откуда оно у тебя?

— Из Навьего царства, откуда же ещё! — владычица кошмарных снов спрыгнула с кобылицы и шагнула к оборотню (тот, рыкнув, отпрянул). — Ни к чему нам ссориться, братец. Мне нужно только сердце этой девчонки, всё остальное ты можешь забрать себе.

— Она моя! — волк прыгнул на Ясинку, но та выхватила из ножен костяной меч с черепом на рукояти.

И начался бой.

Расширившимися от ужаса глазами Тайка смотрела на их сражение. Она не могла сдвинуться с места, как ни старалась, и даже дышала с трудом — наверное, её сковало каким-то заклятием. Ей казалось, что прошла уже вечность, хотя полная луна над головой не сдвинулась с места, ветер затих, и кучевые облака застыли в ночном небе. Два страшных чудовища бились за её жизнь, но никто не мог одержать верх, пока громадная чёрная кобылица не ударила волка копытом. Тот, заскулив, отлетел в сторону. Ясинка бросилась к противнику, занося меч, но тот в последний миг извернулся, сбил её с ног и навис сверху, упираясь обеими лапами в грудь. Владычица кошмаров всхлипнула, костяной меч выпал из её ослабевшей руки.

— Эта девица — моя, — повторил оборотень, щёлкнув зубами у самого уха сестры. — Не смей больше приближаться к ней! Слышишь?

— А то что? Убьёшь меня? — Ясинка тяжело дышала.

Белый волк покачал головой, убирая лапы с её груди:

— Не сегодня. Уходи, и чтобы больше я тебя не видел. В следующий раз точно загрызу.

Владычица кошмаров, не медля, вскочила на кобылицу, пришпорила её и свистнула так, что аж уши заложило. Лошадь ударила копытом оземь, раскинула чёрные крылья и взмыла в воздух, превратившись в большое чёрное облако, в котором едва угадывались очертания всадницы.

А оборотень повернул морду к Тайке и облизнулся.

— Не ешь меня, волчик! — взмолилась та.

Нет, ну а вдруг поможет? Он только что