В Диане Шеридан было что-то еще, помимо прекрасного лица и тела. Сложность натуры, которая как раз и привлекала его. Чем больше он узнавал ее, тем больший интерес она вызывала. В частности, стойкость, с которой она встречала удары судьбы, заслуживала и уважение, и восхищение.

Но самым простым объяснением его влечения было следующее: Диана стала самым большим соблазном, с которым он когда-либо сталкивался.

Наверное, можно было не обращать внимания на мифические чары, разлитые в атмосфере острова, и желание, которое они дарили простым смертным. Однако он скорее всего допускал ошибку, так долго откладывая их отъезд. Да, нужно было тщательно продумать, как проникнуть в бордель мадам Венеры, а также еще до их прибытия в Лондон добиться поддержки от тетушки. Но все-таки он решил больше не тянуть с погрузкой. Осталось потерпеть всего несколько дней. На такой срок можно будет обуздать свои желания.

Так что он будет страшно рад оставить Кирену за кормой и приступить к выполнению задания в Лондоне – поиску убийц Натаниеля.

Две ночи спустя, вечером накануне отплытия, он понял, что совершил еще одну ошибку. Из-за того, что их корабль отходил рано утром, у них не было запланировано никаких светских мероприятий, кроме простого домашнего ужина.

На закате, когда Торн появился в гостиной, он никого в ней не обнаружил. Сквозь французские двери тем не менее он увидел в отдалении, за висячим садом, фигуру Дианы.

Она стояла на краю обрыва и смотрела вверх на бобовое дерево, силуэтом отпечатавшееся на багрово-золотом небе.

Ее наверняка привлек вид оттуда, понял Торн. В это время суток там было очень живописно.

Не раздумывая он двинулся в сторону обрыва, к Диане.

Панорама действительно впечатляла. Торн оценил это, как только подошел поближе. Догорающий свет уходящего солнца отражался в море, превращая его поверхность в полыхающее пламя, а до самой кромки горизонта в вышине гигантским сияющим куполом висели облака.

Приблизившись к Диане, он увидел, что она стоит, зажав в одной руке палитру, а в другой – кисть, и быстрыми уверенными мазками переносит пейзаж на холст.

Она была так поглощена работой, что Торн не сомневался: Диана просто не заметила его присутствия.

Когда она наконец заговорила, то заговорила благоговейным шепотом:

– Целую неделю я смотрела на закат из окна спальни и не могла не прийти сюда в последний вечер.

«Я тоже не мог не прийти», – подумал Торн, хотя не закат привел его сюда.

Он молча наблюдал, как работает Диана. Время от времени она наклонялась к деревянному ящику у своих ног, который был полон кистей, баночек со скипидаром и пузырьков с красками, выбирала другую кисть, не сводя глаз с панорамы, от которой замирало сердце, и холста, стоящего перед ней.

То, чем она занималась, походило на волшебство. Прямо у него на глазах на холсте рождалась картина.

Передний план занимал четкий контур, который потом превратится в бобовое дерево. За кромкой обрыва виднелся меловой выступ скалы, который укрывал бухту. А за ними до самого горизонта простиралась морская даль, которая сливалась с кипящими огнем облаками.

Но восхищенное внимание Торна приковал отнюдь не творческий процесс, а сама художница.

Прикусив нижнюю губу, Диана сосредоточенно работала. И погруженность в работу подтверждала, как ей нравится заниматься этим делом. Он чуть ли не физически ощущал ее страстный порыв. А любовные касания холста, когда она кистью наносила на него мазки, были откровенно… чувственными.

Такая же чувственность звучала во всем ее теле. Уходящее солнце у нее за спиной зажгло ее волосы темно-красным огнем, а золотой багрянец с неба мягко подсвечивал черты прекрасного лица.

Увидев ее такой, Торну со всей страстью захотелось разделить с ней ее увлечение. Теперь он не сомневался, что она и любви будет отдаваться с таким же пылом.

Трудно сказать, как долго он стоял здесь и наблюдал за ней. Но в конце концов солнце закатилось, вечерний свет померк, и опустились сумерки.

Еще мгновение, и небо стало темно-серым. Только несколько бледно-розовых полос по-прежнему светились вдали, на самом краю горизонта.

– Как бы мне хотелось, чтобы это длилось и длилось, – не скрывая разочарования, тихо сказала Диана. – Хорошо хоть, я запомнила достаточно, чтобы все доделать до конца.

Торн пытался стряхнуть с себя наваждение. Она говорила о работе, а он думал о том, как заняться с ней любовью. К черту, ему пора избавляться от своего вожделения.

– Так трудно ухватить закат, – добавила она с сожалением.

Неожиданная мысль поразила Торна. На ум пришла очевидная параллель: завоевать эту женщину – то же самое, что ухватить закат. Да и сама Диана походила на закат своей щемящей пленительностью, и чтобы ухватить это ускользающее волшебство, нужно было много потрудиться. Несмотря на это, Торн чувствовал, как желание наполняет его.

Диана задумчиво вздохнула. Сегодня больше не удастся поработать. Заметно стемнело, хотя в вышине не торопясь возник лунный серп.

Нагнувшись, она сложила палитру и кисти, но не могла заставить себя собрать все целиком, чтобы вернуться на виллу. Вместо этого она устремила взгляд на панораму за обрывом. Ей слышался тихий шепот волн в бухте внизу, ее лицо ласкал свежий морской бриз.

Уходить не хотелось. Это была последняя ночь на прекрасном острове.

Словно зачарованная, Диана сделала несколько шагов в сторону обрыва. Какой простор! Она никогда не чувствовала себя такой свободной, как здесь. И волшебство наступающего вечера откликнулось в ее душе каким-то странным сочетанием покоя и волнения.

– Наверное, нам пора возвращаться, – сказала Диана, слегка задохнувшись. – Эми нас потеряет.

– Полагаю, что так, – согласился Торн, но не двинулся с места.

Вокруг опускалась ночь. Тишина ласково укрыла их, невесомая, как морской бриз. Потоки серебряного света от восходящей луны отражались на мерцающей поверхности вод. Откуда-то издалека доносилось божественное пение соловья.

Диана подумала, что все это – сон, сон наяву. Сердце билось размеренно, все чувства обострились, грудь напряглась от ожидания.

Вот тогда Торн дотронулся до нее. Его рука нежно провела по волосам, коснулась гладкого пучка на затылке.

Затаив дыхание, Диана подумала, что он хочет вынуть шпильки из волос. Но рука последовала дальше, кончики пальцев прошлись по раковине уха, оставив после себя ощущение горячего следа.

Когда большим пальцем он провел по подбородку и погладил приоткрытые губы, Диана совсем перестала дышать. Она не стала возмущаться. Просто стояла, не в силах издать ни звука.

– Торн…

– Молчи, любовь моя.