белоэмигрантскую литературу. Однако следует отметить, что в период похода списки личного состава армии если и велись, то не могли быть полными. Состав армии менялся почти ежедневно, кто-то поступали в её ряды, кто-то по разным причинам выбывал. Гибель в бою, плен, ранение или болезнь являлись не единственными на то причинами. Немало добровольцев оставило армию, не выдержав тягот похода или разуверившись в его идее, а мобилизованные в станицах казаки нередко вскоре расходились по домам. Особенно массовый уход из армии был замечен в период неудачных боёв под Екатеринодаром и во время днёвки в немецкой колонии Гнадау. Кроме того, многие походные документы уничтожались из соображений безопасности добровольцев, ведь попав в руки противника, они могли стать причиной преследования бывших чинов армии. По той же причине некоторые добровольцы скрывали свои фамилии под псевдонимами.

Одно время служивший при штабе армии первопоходник С. Н. Гернберг писал: «Каждую годовщину, 9 февраля, повторяется в печати почти одно и то же… Даются и точные числа участников с распределением по чинам. К этим сведениям я лично отношусь крайне скептически. Жалованье не платилось до конца похода, снабжение шло своими средствами, списков никаких не велось»[85]. Поэтому говорить о численности различных частей армии приходится осторожно…

Корниловский[16]Ударный полк развернулся в три батальона и пулемётной роты, и насчитывал в своих рядах 1100 человек при 12[17]тяжёлых пулемётах. В него вошли и некоторые прежде отдельные части. Георгиевская рота полковника Кириенко вошла в 3-й батальон полка, а личный состав партизанского офицерского имени генерала Корнилова батальона полковника Симановского четырёхротного состава, численностью около 500 штыков, образовал 1-й батальон корниловцев.

Возглавил полк любимец генерала Корнилова, Генерального штаба полковник Неженцев, его помощник – капитан Скоблин, адъютант – поручик князь Ухтомский. Связистами руководил капитан Морозов, а хозяйственную часть возглавил капитан Гавриленко.

1-м, самым многочисленным, батальоном корниловцев командовал бывший начальник Павловского военного училища, полковник Булюбаш. Ротами в нём командовали: 1-я офицерская рота – капитан Миляшкевич, 2-я офицерская рота – штабс-капитан князь Чичуа, 3-я офицерская рота – штабс-капитан Пух, 4-я офицерская рота – капитан Пиотровский.

2-й батальон трёхротного состава возглавлял полковник Мухин, соответственно 5-ю роту – штабс-капитан Томашевский, 6-ю роту – штабс-капитан Петров[86], а 7-ю – поручик Салбиев.

3-й батальон корниловцев под командованием полковника Индейкина имел лишь две роты: 9-ю капитана Лызлова и 10-ю штабс-капитана Мамыкина.

Пулемётная рота в 12 тяжёлых пулемётов подчинялась есаулу Милееву и его помощнику капитану Рябинскому.

За время обороны Ростова измотанные в непрерывных боях корниловцы понесли большие потери – свыше ста человек убитыми и ранеными. О боевом духе корниловцев перед выходом в 1-й Кубанский поход ярко написал М. Н. Левитов: «Свой шкурный вопрос давно был решён Корниловцами словами своего девиза: “Лучше смерть, чем рабство”. Нейтралитет многих тысяч офицеров, скопившихся на Дону, сильно огорчал нас, но наших убеждений не поколебал. Враждебные нам силы Дона и дивизия латышей Сиверса сильней сплотили нас вокруг нашего Вождя Генерала Корнилова, превратив нашу преданность ему в болезненно обострённую обречённость. Это выражалось прежде всего в ясности понимания каждым своего назначения: находящийся в строю должен поражать своего противника, что неминуемо влекло нас к смерти, а потому – выполняй свой долг без колебаний, с расчётом нанести противнику возможно больший урон»[87].

Во второй половине февраля завершилась реорганизация Сводно-Офицерского полка генерала Маркова, с обозом и лазаретом насчитывавшего приблизительно 800 человек. Она свелась к следующему:

1-я рота подполковника Плохинского, численностью около 200 человек при 4-х пулемётах, была сформирована из чинов бывшего 1-го офицерского батальона.

2-я рота полковника Лаврентьева, также приблизительно в 200 человек, с 2 пулемётами, имела в своих рядах бойцов 2-го офицерского батальона, школы прапорщиков, Ростовской офицерской роты, а также некоторых мелких отрядов и команд.

3-я рота полковника Кутепова – примерно 200 человек и 3 пулемёта – состояла из людей 3-го офицерского батальона.

4-я рота в 110 человек с 4 пулемётами появилась после расформирования Батайского отряда. Из-за болезни полковника Ширяева возглавил роту ротмистр Дударев.

Отдельная команда связистов и подрывников имела численность 28 человек.

Кроме того, при полку находились боевой и хозяйственный обозы, где на положении санитаров и конюхов находились в основном пожилые офицеры. За походным лазаретом с сотней раненых и несколькими сёстрами милосердия во главе с Пелагеей Осиповой наблюдал доктор Родичев.

Днём 12 (25) февраля на станичной площади собрались на первый полковой смотр офицерские батальоны. Генерал Марков обратился к ним с речью: «Не много же вас здесь! По правде говоря, из трёхсоттысячного офицерского корпуса я ожидал увидеть больше. Но не огорчайтесь! Я глубоко убеждён, что даже с такими малыми силами мы совершим великие дела. Не спрашивайте меня, куда и зачем мы идём… Теперь скажу только, что приказом Верховного Главнокомандующего, имя которого хорошо известно всей России, я назначен командиром Офицерского полка, который сводится из ваших трёх батальонов, роты моряков и Кавказского дивизиона. Командиры батальонов переходят на положение ротных командиров, ротные командиры на положение взводных. Но и тут вы, господа, не огорчайтесь: здесь и я с должности начальника штаба фронта фактически перешёл на батальон!»[88]

Едва генерал Марков закончил свою короткую речь, как командир 1-го батальона полковник Борисов громко возмутился, что он не желает с командира полка переходить на роту.

– Полковник! Вы мне не нужны! – резким тоном ответил генерал Марков и, обращаясь к подполковнику Плохинскому, добавил. – Назар Борисович, примите роту!

«Назар Борисович Плохинский, – писал о нём С. М. Пауль, – всегда молчаливый, спокойный и очень уравновешенный человек…»[89]

Генерал Марков окинул пристальным взглядом строй добровольцев.

– Вижу, что у многих нет погон. Чтобы завтра же надели, – строго бросил он и, смягчившись, добавил. – Сделайте хотя бы из юбок ваших хозяек.

В штаб генерал Марков взял на должность своего помощника, бывшего командира Георгиевского батальона при Ставке Верховного Главнокомандующего, полковника Тимановского, а доктора Родичева – казначеем. Со дня формирования полка над его штабом развивался полковой флаг – черное полотнище с белым Андреевким крестом.

Рослый, могучего телосложения, полковник Тимановский неизменно опирался на длинную и толстую палку. Его офицерская папаха, романовский полушубок, очки и широкая, ниспадавшая на грудь борода, которой он обзавёлся, пробираясь на Дон, создавали образ солидного сорокалетнего мужчины, хотя полковнику было всего 29 лет.

Человек кипучей энергии и большой трудоспособности, доктор Родичев возглавил полковой лазарет. Он же отвечал за казначейскую часть, за все расчёты с населением за продукты и услуги. Вся канцелярия и деньги полка находились у доктора в походной сумке и за голенищами сапог.

«За короткий ростовский период некоторым офицерам приходилось слышать о генерале Маркове, как о начальнике беспощадном, жестоком, резком, грубом: недаром он всегда с плёткой в руке! – отмечал В. Е. Павлов. – Но теперь судили