– И ты про мою.

7

Если осмелишься

Мама зарабатывала на жизнь тяжелым трудом. В этом никто не виноват. Даже замужним женщинам приходится работать наравне с супругом, чтобы прокормить семью. Когда я была маленькой, она прошла несколько занятий, чтобы выучиться на туристического агента (думала, сможет работать из дома, по телефону), но в середине семидесятых бросила эти пустые мечты, пошла на вечерние курсы в Двухгодичный колледж Атланты и получила лицензию медсестры. По большей части ей везло с расписанием: с семи часов утра до трех часов дня, – но иногда приходилось работать с одиннадцати вечера до семи утра, а по праздникам даже в две смены. Иногда после ночи она приходила домой, когда я завтракала, ставила ноги в тазик с соленой водой и растирала шею там, где остались красные следы от зажавшего кожу стетоскопа.

Работа давала не только медицинскую страховку и покрытие услуг офтальмолога и стоматолога. Она каждый день общалась с врачами, выполняя обязанности, которые были ниже их достоинства, и расспрашивая об их дочерях. На какие занятия ходят, где покупают одежду, куда собираются поступать? Время от времени болтала с женами врачей, выпытывая ответы на более интимные вопросы, например насчет того, как они относятся к контрацепции и половому воспитанию в школе (проверяла нашу теорию, что богатые люди начинают давать дочерям оральные противозачаточные с двенадцати лет). Во время перерыва аккуратно записывала полученную информацию в небольшой блокнот, который хранила в шкафчике. В начале восьмидесятых ей посчастливилось в течение полутора месяцев работать с женщиной-врачом, у которой был жених, тоже врач. Та сказала, что своим успехом в жизни обязана колледжу Маунт-Холиок в штате Массачусетс. Мама сильно нажала на карандаш и подчеркнула название штата. В скобках написала: «брат Кеннеди и т. д.». Врач замужем за врачом! Мама сказала, что это «тройной выигрыш», хотя здесь только двое врачей.

Подобная информация стоила того, чтобы иногда поработать сверхурочно. Когда мы с Маркусом начали встречаться, она работала с восьми до четырех в кабинете педиатра, а потом ухаживала за пациентами в платном отделении с половины восьмого до полуночи. Такое расписание сделали на ноябрь, потому что на носу было Рождество. В 18:15, когда она отправлялась на вечернюю смену, свежая, красивая и вся в белом, я обещала, что весь вечер буду делать тренировочные задания для экзамена на выявление академических способностей на новом компьютере «Коммодор», который мама купила «на свои деньги». Мне не нравилось, когда она произносила эту фразу, словно девчонка хвастается, на что потратила деньги, полученные за работу нянькой. Мама имела в виду, что на этот подарок она скопила сама, без всякой помощи со стороны отца, и заплатила трудом, отекающими ногами и негнущимися пальцами. Я не пользовалась компьютером, но оценила ее подарок и заботу. Я не имела ничего против современных технологий или экзамена ЭВАС, просто могла видеться с Маркусом только тогда, когда мама была на работе поздним вечером, с половины восьмого до полуночи.

В один из таких вечеров мы собирались в «Эйкерс Милл» посмотреть киношку с парой его друзей. Я уделила особое внимание прическе и макияжу, потому что знала: он хочет мною похвастаться. Мне нравилось идти с ним под ручку так, чтобы все видели.

Я выглянула из окна спальни, надеясь увидеть двухдверный «Фольксваген Джетта», но вместо этого моему взору предстал «Линкольн» Джеймса, получше, поновее и вблизи выглядевший не черным, а темно-синим. В большом волнении я на цыпочках прокралась в гостиную и сквозь панорамное окно увидела, как Джеймс вышел из пассажирской двери. За рулем был Роли. За всю жизнь я помню всего несколько случаев, когда оказывалась дома наедине с отцом. Если мамы не было, он всегда брал с собой Роли, словно я чужая дочь и нужно четко показать, что все исключительно пристойно.

Они пошли по дорожке к подъезду. Дзинькнул звонок, и я знала, что нажал кнопку Роли, потому что Джеймсу нравилось открывать дверь своим ключом.

– Кто там? – пропела я.

– Это Роли. И Джеймс.

Я отвернула задвижку и сняла цепочку. Обрамленная дверным проемом, эта парочка была похожа на дуэт комиков. Отец был ниже, чем Роли, но выглядел крутым. Шляпа сидела набекрень, как носят в Детройте, так что я поняла, что они пропустили по бокальчику в «Карусели». Они выпили не так много, чтобы ноги заплетались, но достаточно, чтобы слегка расслабиться. У Роли, стоявшего позади, лицо зарумянилось. Стоило ему выпить, и он начинал испытывать любовь ко всем и каждому в радиусе пяти километров. А когда Джеймс закладывал за воротник, лишь сильнее погружался в то настроение, в котором взялся за бутылку. Я не знала, в каком расположении духа отец пришел в «Карусель», так что не могла угадать, что творилось в его голове, когда он покинул бар.

Я стояла на пороге, надеясь, что они заехали всего на минутку, чтобы что-нибудь завезти.

– Привет, – сказала я.

– В чем дело? – рассмеялся Роли. – Ты что, не впустишь нас в дом? Почему ты загораживаешь вход?

Он с легким смешком ткнул отца, но Джеймс не поддержал веселья.

– Проходите, – я отступила в сторону и пригласила их в надежде, что мой голос звучит так же спокойно, как мамин.

Ей всегда так здорово удавалось создать у них ощущение, что они особые гости и в то же время старинные друзья. Всякий раз, как отец входил в дверь, она встречала его быстрым поцелуем в губы. А когда проходил Роли, привставала на цыпочки и обнимала его тощую шею. Я же в эти моменты стояла в сторонке, позволяя ей приветствовать гостей. Без мамы я терялась и не могла сообразить, что делать. Без нее я была бесполезна, как ботинок без пары.

– Хотите что-нибудь выпить?

– А что у вас есть? – поинтересовался Джеймс.

Я широко распахнула дверцу холодильника. Мама недавно закупила продукты, и я почувствовала гордость, что у нас полные ящики овощей, две дюжины яиц в держателях, несколько стеклянных бутылок сока.

– У нас есть диетическая кола.

Джеймс поморщился.

– Огуречной воды?

Этот напиток мама приготовила сама. Одна жена врача сказала ей, что огуречную воду подают в спа-салонах.

– Просто воду со льдом, – сказал Роли.

– Подождите в гостиной, – попросила я. – Сейчас принесу.

Джеймс направился в гостиную, а Роли задержался, заглядывая ему поверх плеча.

– Мамы нет дома, – сказала я.

Он кивнул с легким разочарованием и пошел следом за отцом.

И Джеймс, и Роли предпочитали общаться с мамой, а не со мной, и я их не виню. Они принадлежали ей. Если честно, ей принадлежали все мы.

Летом мы вчетвером устраивали небольшие вечеринки на террасе.