– Это было не смешно, – заявила Рональда, сидевшая на диване.

Теперь вся компания засмеялась над Маркусом, хотя Рональда не пыталась острить.

– Лысая сука, – выплюнул Маркус, но если она и слышала, то никак не отреагировала.

Это не было похоже на то, что я видела по телевизору. Это была не криминальная драма «Горячая постель». Я бы даже не назвала это насилием. Он меня толкнул, слегка встряхнул. Да, Маркус дал мне пару оплеух, но при каждом шлепке больше шока я испытывала от звука, чем от боли. Я просто испугалась, ничего больше. И не надо было спрашивать про Энджи. Они были знакомы всю жизнь. Ходили в одну церковь. Их дома были построены по одному проекту. Когда они были малышами, их даже купали в одной ванне. Мне надо было научиться доверять людям.

Мама говорит, если мужчина хоть один раз тебя ударит, уходи от него. Но правда в том, что отец однажды залепил маме оплеуху, когда мне было полгода. Она вышла из комнаты, шатаясь, а он сидел у моей колыбельки и плакал. Мама говорит, это был первый и единственный случай. Так уж вышло. Но такую ситуацию не будешь приводить как пример для подражания.

Я пошла на кухню и налила огуречной воды. Джеймс и Роли последовали за мной, словно телохранители. Часы на микроволновке показывали, что Маркус опаздывал на десять минут, и впервые я была благодарна за его привычку не сдерживать обещания. Был даже шанс, что он вообще не приедет. У него была насыщенная жизнь, много друзей и обязательств. Так сложилось. Поступки любимого человека не всегда оправдывают ожидания, как и сама любовь.

– И кто твой парень? – допытывался отец. Он повернулся к Роли. – Ей ведь еще рано гулять в такой час, так?

Роли взял фотоаппарат и направил на лицо отца. Когда Джеймс повторил вопрос, я услышала щелчок затвора объектива. Роли направил фотоаппарат на меня, и я почувствовала, что расправила плечи, приняв более красивую позу.

– Не надо, Роли. Не снимай ее в таком виде, – попросил Джеймс. – Да что с тобой такое?

Тот опустил фотоаппарат.

Я воскликнула:

– Да я ведь даже не говорила, что у меня есть парень!

Эта ложь напомнила о том, что Маркус сказал в вечер барбекю. «Я не твой парень». От этого воспоминания почувствовалось покалывание в левой руке. Маркус не должен был так со мной говорить, тем более в присутствии гостей, но я знала: отцу все равно, ему важно только то, что Маркус со мной делал, и что я делала с ним, и что мы делали вместе. Джеймс стоял передо мной, и его кулак сжимался и разжимался, как человеческое сердце. Ему хотелось по чему-нибудь ударить. Я сделала шаг назад.

– Что с тобой? – спросил Джеймс.

– Ничего, – ответила я.

Отец вернулся в гостиную, сел на диван среди подушек и вздохнул.

– Где мама? – осведомился он. – Почему Гвен не говорила мне об этом парне?

Я не ответила, и в комнате повисла такая тишина, что слышно было только, как Роли хрустит костяшками пальцев. У него тоже руки чесались. Я видела, что он снова хочет навести на друга объектив. Отец сидел на диване, сгорбившись, как скорбящий медведь.

– Я думал, мать тебя лучше воспитывает.

– Не говори так о маме, – возмутилась я.

– Он ничего плохого о Гвен не сказал, – вставил Роли. – Остынь, Дана.

– Мама на работе. Не все могут позволить себе иметь салон красоты в собственном доме. Не у всех есть лисья шуба. Некоторым приходится работать.

Подобными фразами мама говорила поздно вечером, когда мы были вдвоем и когда выпивала. Я произнесла это тем тоном, какой бывал у нее в лучшие моменты вечера, когда она включала дуэт Саймона и Гарфанкела и пела с ними «Плыви, серебряная девочка», пока голос не становился хрипловатым и фактурным. Так он звучал за минуту до того, как мама начинала плакать.

– Она хорошая мать, – заявила я.

Роли пробормотал:

– Мы знаем.

Джеймс перебил:

– Не уходи от темы. Кто твой парень? Сколько ему лет?

Отец расхаживал по гостиной тяжелыми шагами, так что даже фоторамки на стене дребезжали. Пальцы Роли все еще бегали по корпусу фотоаппарата, а я посмотрела на часы, гадая, приедет ли Маркус вообще, и если да, хочу ли я этого.

Джеймс повернулся ко мне.

– К-к-как…

Я выжидала.

Он попытался еще раз:

– Я х-х-хочу з-з-знать…

Джеймс встал, плотно сомкнул губы и шумно задышал носом. Из-за глубоких вдохов грудь его раздулась под хлопковой рубашкой.

– Имя. Я его у-у-у…

Я едва-едва подалась вперед. Что он собирается сделать? Убить Маркуса? Ушатать его? Мой рот скривился в ухмылке.

Отец махнул рукой, я пригнулась, а слова наконец вывалились наружу.

– Я убью его, – пропыхтел отец. – Я убью его. Как его зовут?

– Маркус МакКриди, – выпалила я, и лицо Джеймса переменилось.

– Я знаю его отца, – проговорил он.

– Который из налоговой, – вспомнил Роли.

Джеймс снова сел на диван.

– Черт его дери. Сколько ему лет? Он же должен был окончить школу?

– Его не оставляли на второй год, – вскинулась я. – У него день рождения в начале учебного года.

Роли спросил:

– Вроде с ним был какой-то скандал?

– Он собирается поступать в колледж? – спросил Джеймс так, словно знал ответ.

– Не в этом году, – ответила я. – Он хочет поработать год и подкопить денег.

Роли похлопал друга по руке.

– Дана, любой отец хотел бы, чтобы такой парень, как Маркус, даже имени его дочки не знал, что уж говорить о… – Он посмотрел на вырез моей блузки. – Что уж говорить обо всем остальном.

– Он неудачник, детка, – сказал Джеймс. – И развратник. Его с треском выперли из какой-то частной школы.

– Что-то вроде того, – поддакнул Роли.

Теперь уже у меня руки сжимались и разжимались, как сердце.

– Он сейчас приедет.

– Я его убью, – повторил отец, но в голосе уже не было прежней решимости, а руки не были готовы к драке.

– Нет, не убьешь.

– Я его убью.

– И кем ты ему представишься? – поинтересовалась я. – Районным дружинником?

– Думай, что говоришь! – разъярился отец.

Роли выглянул из окна.

– Он ездит на красной «Джетте»?

Джеймс ответил вместо меня:

– Да. Я помогал его папочке выбирать машину.

Мы услышали гудок. Звук был странный. Люди еще не привыкли к иномаркам.

– И что, он тебя будет подзывать гудком? – возмутился Джеймс.

Я пожала плечами.

– Ну и что?

– Я не выпущу тебя из дома, – отрезал отец. – Я не шучу, Дана.

Я потянулась за ключами на брелоке в виде фиолетовой кроличьей лапки. Отец велел:

– Положи ключи.

Маркус снова посигналил. На этот