И небо настолько яркое, настолько праздничное в этот момент, что невозможно взгляд отвести.

Я оставляю машину у пешеходной зоны.

Мы вдвоём идем по парковой тропинке в сторону воды.

Вокруг происходит что-то невероятно сказочное, мы словно в другом мире оказываемся.

Темные деревья, усыпанные снегом, праздничные, нарядные, высятся по обе стороны от тропинки.

Между мягко бликующими фонарями — гирлянды, свисающие сосульками, качаются на ветру. Маленькие красивые лампочки, создающие праздник и уют.

Парк очень яркий, освещен полностью, и в то же время нет ощущения сцены, картонности картинки.

Все очень мягкое, интимное какое-то.

Я смотрю на Кристину, на отсвет огней от разноцветных фонарей на ее нежном лице… И не могу насмотреться. Впервые со мной такое…

Неожиданно начинает падать снег крупными, мягкими хлопьями.

Мы подходим реке и замираем на берегу, пораженные масштабностью и в то же время камерностью увиденного.

Идеальная водная гладь, без единого дуновения ветра. Река ещё не покрылась льдом и отражает зеркально летящие в небо разноцветные светящиеся фонари, внутри которых теплятся жизнью огоньки.

— Давай купим фонарик, — предлагает Кристина, повернувшись ко мне и блестя глазами, а затем неожиданно пугается своего порыва, — можно на “ты”, в неформальной обстановке?

— Что? — я моргаю удивленно, возвращаясь в реальность, отрываю взгляд от невероятно сказочной картины, — да, Крис, конечно.

— Ты устал? — обеспокоенно интересуется она. — Ты можешь ехать отдыхать… Мне жаль, что задерживаю… Просто эти фонарики… Я всегда питала к ним слабость…

— Нет, Крис, — я улыбаюсь ей, — мне тут нравится, надо иногда отвлекаться… И я отвезу тебя домой потом, нельзя так поздно гулять по улицам.

Кристина тоже улыбается, явно не зная, что отвечать, затем решает переключиться.

— Синий или красный? — она подходит к нарядной лавке, чтобы выбрать нам фонарик желаний.

— Давай жёлто-оранжевый, — предлагаю я наугад.

— Оранжевый — это цвет солнца, заряда, мотивации, движения! Нужно быть осторожным с использованием этого оттенка, — строго и серьезно предупреждает она, — он будет будоражить, заставлять меняться.

— Вот как? — смеюсь я, чувствуя неподдельный интерес к ней, как к собеседнику. Такая серьезная, надо же… — А что с жёлтым?

— Желтый — это цвет глубоких мыслей, сосредоточенности. Считается, что этот оттенок стимулирует части мозга, отвечающие за память и глубинное восприятие. Окружив себя жёлтыми предметами, можно излечиться от хандры, настроиться на работу, получить новые идеи и сконцентрироваться.

Кристина чуть сбивается, словно волнуется, разговаривая со мной. И смотрит прямо, без игры.

— Ты — моя прелесть, Крис. Это то, что мне нужно, — так же серьезно отвечаю я, оплачиваю и, забрав фонарик желания, иду на берег реки.

В конце концов… Почему бы и нет?

Надо же использовать все варианты.

Конечно, я не верю в эзотерику, влияние цветов и прочее, но мой маленький психолог такая серьезная и вдохновленная.

Почему бы и не пойти у нее на поводу?

Это так приятно, идти на поводу у красивой, желанной женщины…

Маленький живой огонь надувает тонкие бумажные стенки тёплым воздухом.

Лицо Кристины в свете жёлто-оранжевого фонарика кажется мне совсем детским, восхищённым.

Я сам становлюсь с ней моложе, словно возвращаясь в свою безбашенную юность, а Кристина — и вовсе ребёнок в этот момент, счастливая и прекрасная.

И настолько мне хорошо в сейчас, настолько правильно, что даже думать ни о чем не хочется.

Буквально пару минут назад у меня в голове вертелись миллионы мыслей, планы какие-то, обрывки тем на завтра и прочее.

А сейчас ничего этого нет.

Только берег реки, темный полог неба, усыпанный волшебством фонариков, и нежное, красивое лицо девушки, кажется, искренне заинтересованной во мне.

Девушки, которую хочется взять себе, оставить рядом навсегда. И не в качестве постельной игрушки.

С постельными игрушками не разжигают фонарь желаний…

И я понимаю, что в этом мире нужна только любовь, и надо её искать и стремиться именно к ней, потому что она даёт покой и вот это чувство тепла, уюта и доброты, что-то давно потерянное, откуда-то из детства, где мама и папа еще вместе, и мы наряжаем елку…

К чему должен стремиться мужчина: создать семью, родить сына, посадить дерево, построить дом. О доме надо уже позаботиться.

Я отпускаю свое желание, небесный фонарик устремляется вверх, горя, как и десятки других, в ночи чудесным заревом. И так же отражается в чёрной глади реки. Выстраивает дрожащую огненную дорожку.

— Я хочу любить и быть любимой, — Кристина заворожённо провожает наш фонарик взглядом. А я, повинуясь внезапному порыву, беру её тонкие, холодные ручки и прячу в своих ладонях.

Ощущение сна, какой-то нереальности, не проходит, нарастает, волнуя и успокаивая одновременно.

Контраст между бешеной работой и этой вылазкой на набережную удивляет, сражает и немного шокирует меня.

Кристина тому виной. Необыкновенная, волшебная девушка моей мечты.

Восемь сообщений от Морковки остаются без ответа. Я подожду, когда дядя Ваня пробьёт номер, тогда я последний раз поговорю с ней. Закрою дверь в те отношения, полные страсти, ярости и остроты. Иногда такое можно делать, можно, но с осторожностью. И недолго.

А для жизни…

Для жизни мне требуется совсем другое…

Я смотрю на Кристину, в ее глаза, наполняющиеся жёлтым светом этого прекрасного вечера. Крепчает мороз.

— Раз хочешь, я сделаю всё, чтобы ты получила это, — шепчу я ей в приоткрытые ждущие губы.

И верю в то, что говорю.

Глава 17

Осматриваюсь с легким удивлением. В основном, это удивление не окружающей обстановке, а самому себе.

Как я оказался в этой квартире?

Сам не понимаю, что-то мистическое, словно продолжение того волшебного ритуала с зажиганием и запуском в небо фонарика желаний.

Обычно девушки приглашают на чай. Но Кристина и здесь умудрилась меня удивить. А казалось, уже удивить меня сложно.

— Ты любишь самолепные пельмени? — спросила она меня после того, как мы чуть не поцеловались возле воды.

Что-то меня удержало от этого шага, что именно, черт его разберет…

Но вот замер в паре сантиметров от ее свежего, чистого личика, вдыхая нежный аромат кожи, пьянея чуть-чуть от остроты момента, его странной невинности.

Словно во временную дыру проваливаясь, где я — мальчишка пятнадцатилетний, и впервые иду с девушкой на свидание…

Хотелось что-то сказать такое… Значимое…

И тут Кристина про пельмени… Какие пельмени еще?

— Пельмени? Самолепные? — я даже переспросил, решив, что ослышался.

— Да, я хочу пригласить тебя на ужин, — взволнованно выдохнула она мне в губы.

На ужин… Домой…

Информация до меня доходила туго, с помехами, словно старая радиоволна через время и пространство.

А уж когда дошла…

— Платон не будет против? —