— Я ей там не нужен, — резко перебил ее по-военному быстро одевшийся Андерс и стремительно вышел, хлопнув дверью.

Карина поднялась, разом скинула боди и колготки, под которыми отчаянно чесалось тело, достала из шкафа махровый халат. Перевернув алое покрывало на другую сторону, она застелила кровать однотонной бежевой изнанкой.

Открыла окно, чтобы проветрить, собрала розовый полог кровати на одну сторону и аккуратно связала его тяжелой белой атласной кистью. Ковер тоже был повернут другой стороной — в коричневую клетку. Спустя несколько минут в результате нехитрых перестановок и собранной в одну корзину косметики в глазах наконец-то перестало рябить. Карина вздохнула с облегчением.

Она четко разделяла интерьер для клиентов и для себя. Сегодня никого больше не будет, разве что Антонио вызовет к себе (к ней он никогда не приходил, боялся что-нибудь подхватить). Поэтому сейчас квартирка в ее полном распоряжении.

Карина зажгла огонь на плите, поставила кипятиться чайник. Разбила пару яиц, перемешала с молоком, добавила корицы, растопила свежее сливочное масло на сковородке и ловко поджарила французские тосты. Достала из шкафа уютную зеленую лампу в абажуре, застелила ненавистных голубей салфеткой, поставила лампу сверху и включила. Уют разлился по помещению. За окном сыпался дождь. Карина обожала такие вечера. Она была одна в целом мире, и ей совершенно никто не был нужен.

Она достала из тумбочки большой кожаный блокнот с белыми глянцевыми листами и ручку. Поставила тарелку с тостами, кружку с какао и салфетки на столик и погрузилась в раздумья. Когда первая фраза была сформулирована, Карина перенесла ее на бумагу. Было хорошо.

Коротышка лежал под елью, он уже пришел в себя и избавился от кляпа. При виде Эльзы красивое лицо исказила гримаса боли.

— Где ты была?

— Тебя спасала, — коротко ответила Эльза и подкатила тележку к Коротышке. Опустилась перед ним на колени и крепко обняла, буквально на секунду прижавшись ухом к его груди. Сердце билось размеренно, болевой шок ему больше не грозил.

— Я ее сломал, да? — жалобно, словно малыш, спросил Коротышка.

— Да.

— Но как?

— Молча. Может, тебе повредили кость в тюрьме, когда били. Мне нужно тебя перевезти, сможешь опереться на меня, подняться и сесть в тележку?

— Эльза, — тихо позвал Коротышка.

— Что? — Эльза откинула мокрую прядь волос, снова упавшую на глаза. Лицо перепачкано в грязи, одежда насквозь промокла. Маленькая, жилистая, она напоминала ивовую ветвь, гнущуюся до предела своих возможностей.

— Спасибо.

Она кивнула, быстро поцеловала любимого и присела. Коротышка обхватил ее рукой за плечо, оперся о другую руку и с трудом встал. Одну ногу он держал на весу. Осторожно, с помощью Эльзы он сел в тележку и вдруг, не выдержав, рассмеялся.

— Помнишь, как я катал тебя в детской коляске и ты улетела на дорогу, потому что я тебя не удержал? — Воспоминания детства отвлекли от боли и неправильности всего происходящего.

— Еще бы, — кивнула Эльза, собирая все вещи в рюкзак, закидывая его на Коротышку и хватая тележку за ручки, пытаясь сдвинуть ее с места. С первой попытки ничего не получилось. — Конечно, помню. Я-то тебя всегда удерживала.

— Это правда, — вздохнул Коротышка и погрузился в молчание. — Прости меня, — попросил он после небольшого раздумья.

— За что? — С третьей попытки тележка сдвинулась, и Эльза потихоньку начала толкать ее по направлению к хижине. Путь займет много времени. По пересеченной местности нагруженная тележка двигалась с трудом, к тому же дорога через водопад заказана, там они просто не пройдут, придется обходить.

— За то, что подвел. Это из-за меня ты здесь.

Эльза покачала головой.

— Нет, это ты здесь из-за меня. И давай не будем это больше обсуждать.

Оба погрузились в молчание, признавая справедливость ее слов. Эльза вручила Коротышке фонарик, тот светил прямо перед собой, а она пыталась толкать тележку. С каждым пройденным метром становилось все сложнее. Колесо вязло в грязи, на руках саднили кровавые мозоли, ноги под грузом проваливались в тлеющие листья. Не было сил даже говорить. Дождь снова усилился, но это было наименьшей из бед. В какой-то момент она начала сомневаться, хватит ли у нее сил докатить тележку до хижины. Споткнувшись и упав, Эльза больно ударилась коленом об острый камень, с силой закусив губу, чтобы не закричать от боли. Сквозь мокрую ткань почувствовалась липкость крови — она разбила ногу. Кажется, наступил предел. Она глубоко вдохнула и выдохнула. Раз, второй, третий.

— Опять кровь пошла, — простонал Коротышка, — мне плохо.

Четвертый. На пятый Эльза поднялась и снова толкнула тележку перед собой. Сейчас она не имеет права ни на какие пределы.

Спустя полтора часа они достигли цели. Эльза распахнула дверь дома и вкатила тележку с Коротышкой в теплую гостиную. Преодолела пространство до камина и помогла ему встать. Затем бережно уложила на волчью шкуру.

— Вот так. Мы в безопасности. Теперь все будет хорошо, — нарочито уверенно сказала она. — Я сейчас.

Она выкатила тележку во двор, вернулась в дом и поставила на огонь чайник. В заварнике еще оставался пахучий травяной настой, которым угощал ее Альберт. Она плеснула его в уродливую глиняную чашку и протянула Коротышке.

— Выпей.

Тот безропотно повиновался. Эльза порылась на кухонных полках. Обнаружила чистые полотенца и медный таз, налила в него холодную воду и принесла к камину. Чайник закипел, о чем сообщил протяжным натужным свистом. Эльза развела холодную воду кипятком и обмакнула в нее одно из полотенец.

С трудом сняла присохший носок с ноги Коротышки, тот морщился, стонал и даже пытался закричать. На какое-то мгновение Эльза подумала, что было бы неплохо и ему поспать немного, как Альберту, чтобы не отвлекал ее жалобами и стонами. Но она тут же задавила эту мысль — на нем никаких экспериментов. Эльза прикрикнула на Коротышку, и все дальнейшие мучения тот переносил стоически.

— Потерпи, милый, надо промыть, дезинфицировать и зафиксировать твой перелом, иначе будет хуже.

Тот кивнул. Когда она прикоснулась к открытой ране мокрым полотенцем, Коротышка снова отключился от боли. Ну что же, так даже лучше. Она промыла рану и поморщилась — кость торчала острым осколком — в лучшем случае Коротышке грозила хромота. Переживет. Она тщательно промыла рану и плеснула на нее виски (больше никаких обеззараживающих средств в хижине художника она не обнаружила). В шкафу отыскала еще одно чистое полотенце, попыталась сложить кость и туго зафиксировала повязку, затем вытащила пояс из брюк Коротышки и перетянула ее.

Подбросила поленьев в камин и прикрыла любимого пледом с дивана. С трудом поднялась — ее собственная нога начинала ныть. Ей нужно принять душ и заняться собственной раной.