О потерянном мобильнике мы её тоже успели предупредить.

— В общем, сделай что-нибудь, — в завершении заявила она, в своей привычной наглой манере. — Зоя же тебя так любит. Хоть и смоталась не пойми с кем. Нет, если она от тебя сбежала, это другое дело. Ты просто скажи. Тогда я кого-нибудь другого попрошу съездить за ней. Связи-то там нет.

Лёха определённо не прогадал. Нина была королевой провокаций.

— Кого другого? — тут же заглотил крючок Тифон.

Она высокомерно запрокинула голову.

— Хоть я с Ярославом и в ссоре, но Зоя всё же важнее гордости.

Слышать подобное от неё было удивительно. Возможно, именно эта фраза и стала решающей, а может Тифон и раньше догадался.

— Ладно. Звони ему. Пусть приходит.

— В смысле? — Нина удивлённо распахнула густо накрашенные глаза.

— Ярову звони. Будем решать, что делать.

Это был резкий и неожиданный поворот, мы с Лёхой опешили.

Трифонов посмотрел на нас:

— Вы реально думаете, что я тупой баран и не въезжаю, когда меня дурят?

Лёха развел руками в очень странном жесте, который можно было трактовать как угодно, но только не как признание вины. Я сделал вид, что ко мне это вообще не относится.

— Закатать бы в лоб вам обоим, да без толку, — бросил он, а потом с нажимом попёр на Нину. — Давай, звони своему Ярову, я сказал.

— А что ты мне приказываешь? — зафыркала Нина, сопротивляясь.

— Звони, — прошипел Лёха с другой стороны от неё.

Она повернулась ко мне и поняла, что попала в ловушку.

С недовольным видом достала телефон и набрала номер.

Яров ответил, наверное, с первого же гудка.

— Ярослав, здравствуй, — сказала Нина с наигранной холодностью. — Извини, что беспокою. Но меня заставили тебе позвонить. Трифонов, Криворотов и Горелов. Я не знаю, чего они хотят, но…

— Пусть сюда подваливает, — громким шепотом подсказал Лёха. — А ты пока побудешь заложницей.

— Они меня заложницей держат, — повторила Нина. — Не наложницей, дурак. Заложницей! Как какие требования? Чтобы ты пришёл к Трифонову.

— Он спрашивает, что будет, если он не придет, — отстранив трубку, Нина вопросительно посмотрела на нас.

— Этого я не предусмотрел, — огорченно признался Лёха.

— Скажи, если не придёт, его мама очень сильно расстроится, — наклонившись к трубке, прохрипел Трифонов. — Он же не хочет волновать маму.

— Ты слышал? — спросила Нина.

Ярослав слышал и пообещал прийти в течение часа.

Мы облегчённо выдохнули.

— Всё, можешь идти, — сказал Тифон Нине, когда разговор закончился.

— Оборзел? — возмутилась она. — Я вообще-то заложница.

— Давай ты побудешь заложницей возле подъезда? — он подтолкнул её к выходу.

— Так не честно. Мне тоже нужно встретиться с Яровым.

— Ну, потом как-нибудь встретитесь. У нас сейчас разговор будет важный, — Тифон обернулся на нас. — Пожалуй, идите-ка вы все отсюда. Мы тут сами перетрём. Я потом позвоню и скажу, что решили.

Вита

Артём был яркий, красивый, богатый, избалованный вниманием и возможностями. Для окружающих он носил глумливую и дерзкую маску Дэдпула, а моя мама называла его Трубадуром за любовь к театральному эпатажу и ночные песни над моим окном. Именно «над», потому что их с Максом квартира располагалась прямо над нашей.

Отец Артёма был известным гастролирующим по всему миру композитором, мать — бывшая фотомодель, всецело посвятившая себя мужу. И они с пелёнок растили из Артёма гениального виолончелиста. До двенадцати лет в его жизни существовали только репетиции, концерты и приходящие учителя. Другого он не знал и не понимал, что может быть как-то иначе, пока в их частном загородном доме не появился Макс — сын домработницы, почти его ровесник.

Выросший без отца, кочующий вместе с матерью из семьи в семью, Макс в свои одиннадцать уже успел пережить и повидать всякое. Он не был отбившимся от рук или хулиганом. Напротив, Макс всегда любил свою маму, помогал ей и был её «маленьким котиком». Встреча с оторванным от реальности мальчиком-звездой наполнила его существование новым смыслом: он решил, что обязан «открыть ему глаза». Показать, как на самом деле всё устроено в этом мире.

Рано или поздно это наверняка произошло бы и без Макса, но их встреча пришлась как раз на тот возраст, когда ощутить всю полноту жизни и осознать в ней себя становится для человека жизненно необходимым.

Артём прямо сказал родителям, что устал от музыки и хотел бы сделать перерыв. После чего разразился такой дикий скандал, что он поклялся больше никогда не брать в руки виолончель.

Его держали по несколько дней взаперти, запрещали видеться с Максом, приглашали различных методистов и психологов. Но чем больше принуждали, тем сильнее разгорался огонь сопротивления. Артём сбегал из дома, ввязывался в неприятности и творил всякие глупости с одной лишь целью — заставить родителей признать его право на свободу.

Возможно, такое и сработало бы, если бы они любили сына больше, чем собственные амбиции. Мать с отцом упорно требовали возвращения «звёздного мальчика», а к его бунту относились исключительно как к личному оскорблению.

Через три года стало ясно, что изменить уже ничего нельзя — они стеснялись и ненавидели собственного сына за разрушенные ожидания. Артём же платил им полным отказом подчиняться и отвязным поведением.

Родители Артёма погибли, когда ему было шестнадцать. Страшная трагическая история, в один день превратившая их обоих с Максом в сирот.

Артём был передан на попечительство близкого друга семьи, а Макса отправили в детский дом, откуда спустя время он благополучно сбежал. С тех пор они стали окончательно неразлучны и пустились во все тяжкие: искали азартные и рисковые приключения, ввязывались в потасовки, напивались, снимали провокационные ролики для Ютуба, неоднократно попадали в полицию и засветились на всех безбашенных вечеринках «золотых деток».

И всё же, продолжая играть роль высокомерного циника, Артём не смог смириться ни с чёрствостью родителей, ни с их гибелью, ни с тем, что «противостоять» стало больше некому, ни с наследством, которого он не заслужил. Внутри него по-прежнему жил взбунтовавшийся ребенок-вундеркинд с чистой душой и творческим томлением в сердце.

Артём повёз нас в местный торговый центр, где на первом этаже располагалось маленькое кафе с горячей выпечкой и кофе на вынос. Там, по его словам, было единственное съедобное во всей округе блюдо — блинчики с джемом.

Только прежде, чем мы туда доехали, пришлось остановиться возле первого попавшегося провинциального магазинчика с жёлтой растяжкой: «Мужская и женская одежда дёшево».