Честно говоря, не думал, что когда-нибудь увижу тебя в платье.

Они вместе наигранно рассмеялись.

— Расскажи, красавица, так зачем ты пришла? Вряд ли просто, чтобы навестить старикашку. М? Что за дело?

— Ва-ля! — на кухню, шлепая босыми ногами, зашла полуобнаженная девушка с кисточкой в руке.

Девушка подслушивала разговор из коридора, услышала, как художник назвал Рамуте красавицей, не выдержала и решила вмешаться.

— Валь, можно тебя? — она оценивающе посмотрела на Рамуте. — Кхм. Здравствуйте. Извините, что отвлекаю.

Поверх чересчур откровенного нижнего белья на ней был лишь фартук, испачканный глиной, и чепчик на голове. На вид она была чуть старше Рамуте, может, на пару лет, максимум лет на пять. Ее стройные плечи, руки и миленькое личико были измазаны краской.

— Рами, прости, я на секундочку. Ты пока угощайся-угощайся, — он налил чай, пододвинул торт к гостье и вышел в коридор.

Рамуте подковырнула ногтем крем, облизнула — нет, не тот вкус, не вкус детства. Глотнула чай и отодвинула угощение.

— Вален-тин, — шептал недовольный художник в коридоре. — Сколько раз тебе говорить? Вален-тин! Мусечка, пожалуйста, при клиентах называй меня Валентин. Слышишь? Только так! Не позорь меня!

— Ладно, Ва-лен-тин, — передразнил его женский голос. — Валентин Лавеласович.

— Ха-ха и еще раз ха. Не смешно. Мусечка, не шуми, ты же портишь мой имидж перед клиентом.

— Валя, та девушка, которая, как ты сказал, красавица. Никакой она не клиент.

— Клиент.

— Не ври!

— Не вру!

— Врешь! Наверняка твоя бывшая!

— Что?

— Да! Точно бывшая! Смотри, как нафуфырился.

— Мусечка, не говори ерунды!

— А чего тогда орешь?

— Я?

— Да!

— Не ору!

— Я сказала, орешь!

— Тише. Все. Прости. Прости, Муси-мусечка. Ты моя кисточка, моя ласточка, моя муза. Единственная Венера пропащего Сатурна.

— Вот и не забывай, кто я. А то раскричался…

— Прости. Прости-прости, мое сокровище, — все так же шепотом произнес художник.

— Ладно. Так и быть, на первый раз прощаю.

— Ты мое сокровище.

— Валь, глянешь, что у меня получилось? Там подправить нужно, а я не умею. И глина совсем не лепится, блин. Бракованная, что ли.

— Мусечка, давай позже. У меня заказчик.

— Она не заказчик!

— Прошу тебя, подожди немного. Хорошо? Освобожусь и помогу. Все-все помогу. И исправлю, и приклею, и подправлю.

Мусечка поцеловала своего Валю, ущипнула его за мягкое место и отправилась дальше пачкать холст.

— Рами, все, я вернулся.

Рамуте заметила, что художник покраснел.

— Твоя жена?

— Кто? Где? Ах, это. Пф, жена? Нет. Я бы сказал, что моя Мусечка больше, чем какая-то там жена. Она мое все.

— Ясно, и ты туда же. Видимо, пока меня не было, в город Купидон прилетал и всем тут задницы отстрелил. А у тебя когда свадьба?

— А?

— Не важно.

— Ладно… Так, на чем мы остановились? Кажется, ты начала рассказывать, для чего пришла в гости к старику.

— Да. Хотела кое-что узнать о «Подонке».

Рамуте отошла от первоначального сомнительного плана быть любезной и следовать наставлениям инструктора курсов. Решила на свой манер говорить по существу и задавать вопросы «в лоб».

— Валентин, я вижу, что тебе неприятна эта тема. Если бы это было неважно, я бы не приставала.

Художник поморщился. Ему явно не хотелось ни вспоминать, ни обсуждать ту картину.

— Хорошо, — он тоже перестал «манерничать» и заговорил обычным тоном. — Спрашивай.

— Где ты видел его лицо? Можешь вспомнить время и место?

— Зачем тебе?

Рамуте задумалась.

Она вспомнила угрозы Весов о том, что он сделает с художником, если она попытается обсуждать с Валентином эту тему.

— Валентин, я не могу рассказать. Прости.

— Вот и я не могу. Тоже прости.

— Я серьезно. Никто не должен узнать… Это крайне опасно.

— Рами, и я серьезно. Я так сказал не потому, что ты не ответила, а потому, что на самом деле не знаю, где его видел.

— Это как?

— Ответа нет. Та картина. Тот образ. Тот бездарный позор… Они сами всплыли у меня в подсознании.

— Не понимаю.

— Оно само. И то идиотское желание писать кровью. Само. По-другому я не могу объяснить.

— Ладно, допустим. Скажи, а ты бы смог еще раз нарисовать его портрет, если бы понадобилось?

— Нет.

— Почему?

— Пробовал. Хотел повторить картину. Написать ее маслом и проанализировать свои ощущения. Хотел разобраться. Не вышло. Мутное серое пятно вместо образа. Неудача.

— Очень жаль. Наверное.

Рамуте задумалась.

С одной стороны, последняя ниточка, тянущаяся к Весам, оборвана, с другой стороны, раз Валентин не помнит и не может повторить, значит, ему ничего не угрожает.

— Рами, ты только за этим приходила? — спросил он с небольшой надеждой в голосе.

— Нет. Есть еще кое-что.

— Слушаю.

Он приготовился, даже привстал, демонстрируя максимальное участие и уважение.

— Валентин, можно заказать у тебя картину?

— Ого, — оживился художник. — Картину? Клиент хочет заказать у меня картину? — он громко произнес слово «клиент», практически крикнул, чтобы Мусечка наверняка услышала.

— Да. Сколько это стоит?

— Смотря какую.

— Мне нужно для друзей. В подарок на свадьбу. Что-то наполненное символами любви, яркое там и теплое.

— На свадьбу? — он снова крикнул в сторону двери. — О, такое запросто. Что по срокам?

— В субботу свадьба.

— Угу. А размеры?

— Честно говоря, не очень разбираюсь. Вот такую, — она показала руками. — Чтобы не маленькая и не слишком громоздкая.

— Угу.

— Среднего, короче, размера.

— Угу. Какие еще пожелания?

— Ох, не знаю. Ну, чтобы там любовь любовная получилась. Абстрактная парочка, наверное, на фоне рассвета. С облаками-сердечками и с ромашками всякими. Радуга. Еще веночки с голубками, взлетающими к облакам, лебедями и прочими мимишными радостями.

— Хорошо, понял. Сделаю в лучшем виде, — он кивнул и отложил карандаш с листком.

— Спасибо.

— Все, что записано, будет написано, — хихикнул Валентин.

Казалось, его не смутил запрос Рамуте.

— И ты готов заняться таким?

— Конечно. Почему нет?

— Хм. Похоже, некоторые люди все-таки меняются. Год назад, предложи я тебе написать подобный «шедевр», ты бы тапком выгнал меня за дверь.

Валентин развел руками.

— Нужно зарабатывать. Похожие задания мне уже доводилось выполнять.

— Я не первая пристаю с голубками на фоне солнышка?

— Нет. И в этом задании нет ничего вульгарного. Желание клиента — закон. Мое дело — скрупулезно фиксировать каждое слово, каждую идею человека, а после, как умелый ремесленник, пользуясь кистью и красками, оживить на холсте любые, даже самые смелые фантазии заказчика.

«Наверняка произносит заученный текст, — подумала Рамуте. — Фразы, которые у самого вызывают приступ тошноты, но которые продвигают его “личный бренд”. Деньги не пахнут. Да, Валя?»

— Бизнес?

— Похоже на то, — он опять развел руками. — Захочешь собственный катер, станешь и бизнесменом, и рекламщиком, и ремесленником.

— Это точно.

— Рами, скажи, эм… А тебе принципиально, чтобы я лично выполнил работу?

— Не совсем понимаю вопрос.

— Важно, чтобы я написал?