class="p1">— А? Не слышу!

— Понял.

— Хорошо. Тогда встал и убрался отсюда.

Она отпустила руку, мужчина поднялся и пошел к выходу.

Рамуте проверила, что записала администратор.

— Я все верно пометила?

— Угу. Только знаете что… Давайте еще шаурму.

— Шаурму?

— Да. Большую такую и чтоб с майонезом. Можно? Чтоб прям стекало со всех сторон. И чтоб брызгала, когда откусываешь. А то у меня один знакомый так аппетитно ел, что я позавидовала.

— Н-но у нас не готовят… — администратор замолчала. — Будет шаурма с майонезом.

— Получай!

Рамуте едва увернулась от стула, которым дебошир размахивал, целясь ей в голову.

Сработали инстинкты.

Рамуте присела и несколько раз ударила в колено нападавшего, перевернулась, выпрыгнула у него за спиной, удар по печени, второй по уху, обхватила его за шею и в очередной раз повалила пьяного на пол.

«Да, молодец, девочка. За такое, думаю, тоже полагается зачет “автоматом”. Обезвредила вооруженного нападавшего», — отметила она и потянулась за телефоном.

Рамуте хотела позвонить Федору и оформить пьяницу, но представила, что придется еще дожидаться приезда, потом писать заявление…

«Ну уж нет. Быстро ужинать и спать».

Она убрала телефон и подозвала охранника.

— Ты. Во-первых, хватит пялиться на мой зад, — она поправила задравшуюся юбку. — Во-вторых, выведи человека на улицу. И объясни ему, что, если он сегодня еще раз вернется, арестую двоих — и его, и тебя за компанию. Усек?

Охранник кивнул, помог подняться дебоширу и повел его к выходу, по пути уговаривая того не убивать всех в этой гостинице, в стране и на этой грешной планете.

Рамуте подняла сумочку, отряхнула платье и пошла к лифту.

«Надо было соглашаться на ужин с Федором», — она вспомнила его улыбку и тоже улыбнулась.

За весь день самым долгим оказался путь наверх в кабинке лифта. Самый долгий в мире подъем на третий этаж. Казалось, стрелка на целую вечность застряла на цифре два.

Наконец двери разъехались, и Рамуте поспешила в свой номер к дивану. Когда она зашла, закрыла за собой дверь и наконец осталась одна в тишине, зазвонил гостиничный телефон.

Она выругалась и подняла трубку.

— Слушаю.

— Добрый вечер.

— Добрый, наверное. Уже не уверена.

— Простите, что беспокою. Я от лица гостиницы… Я… Кхм. От гостиницы и от себя лично хочу выразить вам… — звонила администратор.

Девушка не знала, как отблагодарить свою спасительницу, какие слова нужно сказать, чтобы получилось от чистого сердца.

— Спасибо большое, что выручили.

— Пожалуйста.

— Спасибо огромное.

— Все нормально.

— И простите меня. Мне так стыдно, что я утром вам…

— Проехали.

— Из магазина доставили ваши покупки, они стоят у дивана.

— Окей.

— И у нас есть номера «попроще». Можем вас переселить в любой момент. Финансовую разницу мы вам возместим.

— Окей.

— Можем переселить вас хоть сейчас.

— Не надо, я все равно планировала поселиться в люксе.

— Тогда я настаиваю на скидке для вас. После пересчета деньги вернут вам на карту.

— Окей-окей.

— И ужин. Ваш ужин за счет гостиницы.

— Спасибо.

— Нет, это вам спасибо. Не знаю, как вам отплатить.

«Идеально было бы просто заткнуться уже и оставить меня в покое», — подумала Рамуте и сказала:

— Все окей.

— Спасибо еще раз.

Рамуте не выдержала и, не попрощавшись, положила трубку.

Она посмотрела на пакеты.

«Это я столько накупила? И куда оно мне?»

Рамуте решила проверить, вдруг она свою кофту не потеряла, а по рассеянности прямо в магазине забыла.

В дверь постучали.

«Да господи, хватит уже! Умоляю! Этот резиновый день хоть когда-нибудь закончится?»

— Кто там?

— Добрый вечер. Ваш ужин.

Рамуте открыла.

Тележка с ароматной едой вкатилась в номер.

— Окей-окей, спасибо, там, всего доброго и тэдэ и тэпэ, — протараторила Рамуте, закрывая перед лицом официанта дверь. — Стой! — она снова открыла. — На, на чай, — Рамуте сунула деньги парню и тут же захлопнула дверь.

Она откатила тележку к окну и пододвинула к ней кресло. Расставлять приборы на столе не было ни сил, ни желания.

Помимо заказа на тележке в бумажном пакетике лежала майонезная шаурма, купленная в соседнем заведении. Еще стояло ведерко со льдом и шампанским.

Рядом была записка:

«Уважаемая госпожа Рамуте, примите, пожалуйста, от меня это шампанское.

Благодаря вам теперь я осознала смысл фразы о том, что не стоит судить книгу по обложке…»

— Блин, да забей уже! Вот же душнила. Надо ее как-нибудь с Никитой познакомить, суперкомпания получится.

Рамуте скомкала и не стала дочитывать «слезливо-сопливое» письмо от администратора, откупорила шампанское и сделала несколько глотков прямо из бутылки.

— Ох, хорошо…

Выдохнула, достала вилку и нож, сделала еще глоток. Отложила вилку и нож.

Стащила платье, разулась и с шампанским в обнимку забралась под одеяло. Зарылась носом в подушку и почувствовала, как каждая мышца ее тела расслабилась.

— Все, дорогая, финиш.

«На завтрак съем свой ужин, — решила она. — Или на обед».

— А ты не урчи мне тут. Еще ни один голодный не обделался. Хочешь жрать, сам вон вставай и иди, — сказала она своему желудку, сделала еще глоток и отключилась.

Глава 13

Он убрал вилы и отодвинул тележку с прохода.

— Кушай, Негодница, кушай, моя хорошая. И ты, ат, ат, тоже, не стесняйся.

Он разговаривал со свиньями.

— Давай-давай, набирайся сил.

У него на ферме полно живности, были коровы, птицы и даже породистая лошадь с жеребенком, но имена он дал только своим любимым свиньям.

Когда он узнал, что музыка нравится животным, что благодаря музыке увеличиваются надои у коров, он купил и поставил в свинарник самый дорогой, современный и модный радиоприемник. Теперь радио непрерывно вещало, и его свинки могли наслаждаться приятными звуками.

— Ай вы мои хорошие.

Негодница и Лаванда, так он их называл, так их прозвала его дочь, когда раньше приезжала погостить на выходные.

Негодница много спала и не слишком тепло реагировала на хозяина, другое дело Лаванда, которую он нежно звал Лала. Лала, словно щеночек, словно стопятидесятикилограммовый щеночек, каждый раз прибегала к нему, ложилась, хрюкала и ждала, пока он почешет ей животик.

— Ат, мои малютки…

Свинок давно пора заколоть и продать на мясокомбинат, но нет. Он так привязался к ним, что скорее жену сдал бы живодерам, чем ненаглядных хрюшек. Жену не жалко. Тем более что он и так собрался развестись.

Второй брак сложился хуже, чем предыдущий. От первого хотя бы дочь получилась. А второй… Никакой радости. Сплошное разочарование и раздражение. Особенно это стало заметно после того, как он понял, что любит и всю жизнь любил другую.

— Ат, ат, моя Лала, — приговаривал он, гладя хрюшку по животу. — Ат, моя девочка.

В соседнем строении мычали коровы.

Он