Хитрый жук.

Снова вложил в свои слова сразу много слов, основной из которых — намекнуть, что мы тут вовсе не в одиночестве, а очень даже под наблюдением.

Не знаю, где они тут навешали камер и микрофонов, и даже знать не хочу, потому что скорее всего навешали вообще везде, но я, в общем-то, и не сомневался, что это произойдет.

Служба безопасности потратила кучу денег и задействовала кучу связей для того, чтобы организовать нам это отнюдь не мирное гнездышко, и их желание если не защитить свой инвестиции, то хотя бы следить за их использованием — логично и понятно.

Не говоря уже о том, что эти инвестиции только начались.

Ребятам я еще не говорил, но служба безопасности в лице Адама согласилась каждому из нас платить неплохую месячную зарплату, равную примерно трем средним зарплатам по городу.

Не говорил я это им потому, что для них эти деньги, в общем-то, несущественны, как, впрочем, и для меня теперь уже тоже, а одно лишь упоминание о них могло окончательно обрушить у Нокса и Лютеса представления о мире и заставить их поверить, что они в какой-то сказочной стране, где исполняются любые желания.

Шутка ли — заставить службу безопасности мало того что обеспечить такую шикарную базу, так еще и платить деньги за то, что ты будешь на ней тусить?

Даже если бы я объяснил им реальное положение вещей, то они вряд ли его бы поняли.

Служба безопасности в целом и Адам в частности должны не просто разово вложиться в это мероприятие, они должны продолжать в него вкладываться из месяца в месяц.

Это будет лучшим показателем того, что они в проект верят и поддерживают его. В случае разового вклада в мероприятие я не смогу держать руку на пульсе и понять, когда служба безопасности решит перестать поддерживать проект, а это может быть очень опасный момент, пропустить который будет печально. Ведь у таких структур ты либо друг и работаешь на них, либо враг и тебя нужно уничтожить, либо тот, кто не принадлежит ни к тому лагерю, ни к другому.

Но для нас четверых последняя категория отныне закрыта навсегда.

А вообще, интересно, что он упомянул об этом. Неужели думал, что я сам не догадаюсь о том, что за нами будут следить? Или это не для меня, а для остальных?

Адам приложил два пальца к виску, будто козырнув, и вышел из помещения базы. Просто пешком вышел, через дверь, что располагалась сбоку от гаражных ворот.

Я подошел к двери, закрыл ее на мощный внутренний засов, гарантируя тем самым, что никто больше к нам сегодня не зайдет, и повернулся к остальным:

— Я надеюсь, у всех есть личный транспорт? Подчеркиваю — личный, то есть, в собственном пользовании?

— Ну… э-э… машина, — произнес Нокс таким тоном, будто не был уверен, что она у него действительно есть.

А вот Лютес прямо удивил ответом:

— Квадроцикл. А что?

Он даже тут умудрился выпендриться и побыть не таким, как все! Не человек, а прямо ходячее отрицание всех возможных стереотипов!

— Ничего, просто нужно будет перегнать весь ваш транспорт сюда. — Я окинул взглядом гараж. — Места хватит для всех.

— Не проблема. — Нокс даже обрадовался. — Давно хотел убрать Лилю подальше от глаз моих родителей.

— Лилю? — хихикнул Лютес. — Ты что, дал машине имя? Серьёзно?

— Ну да. — Нокс с удивлением посмотрел на рыжего. — А ты своему квадрику не дал имени, что ли?

— Нет, конечно! Я что, дурак, что ли?

— Ну, видимо, дурак, раз не дал, — удивительно спокойным тоном отбрил Нокс, и я мысленно поапплодировал ему за ответ.

Конечно, это не значило, что я тоже буду давать имя своему мотоциклу.

С другой стороны, это не значило, что не буду…

Я прошел по бетонному полу гаража, что гулко вторил моим шагам, к шкафчикам, выстроенным вдоль дальней, короткой, стены, и открыл ближайший.

Адам не обманул — все было там. Всё, что нужно.

Форменная куртка универсального размера с броневыми элементами на самых уязвимых зонах, и пояс со стальными вставками, на котором предполагалось размещать любые необходимые элементы снаряжения — от технологических приспособ до магических артефактов.

Но самое главное — маномат.

Он стоял в шкафчике по диагонали, с отстегнутой батареей, прихваченной к цевью специальным ремешком, но ни это, ни сплошная железная клетка вокруг, не умаляли его великолепия. Ровные гладкие обводы, хищный срез ствола, таинственное серебрение всех деталей…

Мне показалось, или в руку ревниво толкнулась на секунду сгустившаяся рукоять ножа?..

Я пошевелил пальцами, избавляя их то ли от фантома, то ли от реального ощущения, и, протянув руку, сомкнул их на цевье маномата. Потянул на себя, вытаскивая оружие из шкафчика, развернул к плечу, вложился, перехватил рукоять, прижался щекой к прикладу, направляя взгляд вдоль ствола через прицельные приспособления…

Идеально.

Точно то, чего я и хотел. Самое лучшее магическое оружие, которое только может предложить этот мир — теперь мое.

И пусть оно не идет ни в какое сравнение даже с тем же моим ножом, это поправимо. Я могу сделать маноматы лучше, и я это сделаю. Если он придет в негодность, то его можно починить или на крайний случай заменить на точно такой же.

А самое главное — приспешники Вальтора такими не пользуются. А, если вспомнить, что маги Виаты сами только-только разработали эту систему, то получается, что троттлисты не то что не пользуются маноматами — у них подобного оружия нет вовсе!

А это значит — я снова впереди. Как минимум, в части оружия, а это уже немало.

Я глубоко выдохнул, успокаиваясь, и отлип от маномата, хотя очень не хотелось. Поставил его обратно в шкафчик, в то же положение, в котором он и стоял, будто не брал его вовсе, и прошел вдоль всех шкафчиков, открывая их один за другим.

Везде набор был один и тот же — куртка, пояс, маномат и на отдельном крючке в углу — дистанционный ключ. От ворот гаража, надо полагать.

Убедившись, что всё на месте, я развернулся к остальным, что безмолвно наблюдали за моей прогулкой, и развел руками, указывая на шкафчики:

— Теперь это наше. Но предупреждаю сразу — игры кончились. Они кончились еще тогда, когда каждый из вас дал согласие на вступление в мою команду, но теперь вам стоит наконец этот факт усвоить. Отныне в стенах этого здания всякие внутренние разборки — под запретом. Баловство с оружием — под запретом. Баловство без оружия — под запретом. База нам нужна для того, чтобы тренироваться. Чтобы становиться лучше, сильнее. Мы — маги, мы — основная надежда человечества на спокойную жизнь. И впервые за много лет у нас, именно у нас четверых, есть возможность дать им эту спокойную жизнь. Положить начало этой спокойной жизни. Не знаю, как вы, а я, если бы упустил эту возможность, потом не простил бы себе этого.

Я нахмурился, мельком вспоминая свое прошлое и уничтоженный мир, и перевел тему:

— Вопросы?

— Да, есть один. — Ванесса сложила руки на груди и скрестила ноги, приняв максимально закрытую позу. — Как тебе вообще все это удалось выбить у службы безопасности? Они же пошли на серьёзные траты, на уступки, они предоставили нам всё, и Академия не против. И как ты это объяснишь?

— Ну, я же уличный оборванец, верно? — Я пожал плечами. — Так что считайте это особой уличной магией. Она порой делает чудеса.

Ванесса выразительно фыркнула, демонстрируя свое отношение к моему ответу, но больше вопросов задавать не стала.

Тогда я перевел взгляд на Нокса и Лютеса, но те, кажется, вообще плохо осознавали происходящее и продолжали скользить восхищенными взглядами по помещениями базы.

Нокс пялился на шкафчики с маноматами, на ворота гаража, даже на потолок. А вот Лютес порой кидал взгляды и на меня, будто всё ещё не верил, что мы здесь, и что эта тренировочная база была подготовлена специально для нас четверых.

— Эй! Парни! — Я щелкнул пальцами, привлекая их внимание. — Есть вопросы?

— Никаких вопросов, командир! — поспешно ответил за обоих Лютес. — Все понятно, все отлично! Прям красота, да и только! И когда мы сюда вернемся?

— Вернемся? — удивился я. — А ты уже куда-то собрался?

— Ну так поздно уже. — Лютес постучал пальцем по запястью, хотя он даже часов не носил. — Пора возвращаться в Академию. У меня много дел и всё такое. А они сами себя не сделают. Да и выспаться надо, к занятиям подготовиться. В общем, ждут всякие великие дела.

Ванесса опять громко фыркнула, с недовольством покосившись на Лютеса. Она его терпеть не могла. и совершенно этого не скрывала.

— Ганс,