Ноэми выпрямилась; край окна впился ей в ключицу. Она подвинулась и поджала ноги, чтобы ему было не так неудобно. Каждый день он являлся в школу в одном и том же наряде: холщовая куртка поверх черного худи, выцветшего от времени (но точно не от стирки). Он снял капюшон, и по-лисьему рыжие волосы рассыпались вокруг лица. Глаза у Линка были светлее, чем у сестры: у нее карие, а у него синевато-серые, как вода в канаве.

– Что читаешь? – спросил он.

– Книгу.

Гэтан фыркнул.

– Сборник сказок из магазина, где работает мама. Ему уже целый век. Сборнику, не магазину, – пояснила она. – Книга интересная, но на ощупь страницы мне не нравятся. Я недавно нашла между страницами мертвого жука.

– А ты когда-нибудь нюхала кошачью мочу?

– Ч-что?

– Запах такой, что затхлые книги по сравнению с ним цветочками покажутся. Хотя насчет столетних я не уверен.

– Блин, чувак, – раздался голос с заднего сиденья.

– Я тут видел в интернете фотографии… – продолжил Линк. – Старые монашеские рукописи. На них находили и кошачью мочу, и отпечатки лапок, и дохлых мышей. Один монах написал что-то вроде: «Сраная кошка!» Ну, на старофранцузском написал или что-то такое.

– Ле сраная кошка.

– Неправильно. Разумеется, – сообщила Ноэми Гэлану в проем между спинкой сиденья и окном.

– Я тут начал коллекционировать записки. – Линк раскрыл передний карман рюкзака.

Молния, наверное, сломалась, потому что держалась на булавках. Внутри лежала неровная стопка бумаг: кое-какие листы желтые и линованные, другие белые и поменьше. Некоторые надорваны.

– Вот, посмотри. Эта моя любимая, пока что.

На бумажке полустертым карандашом значилось: «Твоя жизнь прекрасна».

– Нашел ее в ящике стола в библиотеке. Больше там ничего не было. Я думаю, круто было бы найти книгу с жуком внутри, ну или с кошачьим отпечатком. Вроде как добавляет что-то к сюжету.

– Если хочешь, могу помочиться на твои книги, – предложил Гэтан.

– Спасибо огромное.

Линк предложил пройтись до ее дома пешком, и, когда Ноэми сказала, что прогулка от школы до ее района в Шивери займет час, он просто согласился. Ему и в голову не пришло, что так она ему отказывает. Увидев его неколебимость, Ноэми согласилась. Линк не обернулся, а вот Ноэми – да. Эмберлин бешено жестикулировала; Гэтан смотрел, разинув рот. Широко улыбнувшись ему и показав средний палец, Ноэми вышла из автобуса.

Иногда она сомневалась, слушает ли вообще Линк то, что говорят другие. Это не было похоже на то, как взрослые слушают детей вполуха. Разум Линка проводил странные параллели, и его безумные ассоциации выливались в целые разговоры. Если его спрашивали, голоден ли он, он мог ответить историей о том, как увидел по телевизору питона, пожирающего козу.

Несмотря на все его чудачества, Ноэми никогда не бесилась на Линкольна Миллера, слишком уж он был добрым, покладистым, терпеливым и добродушным. Ни разу не случалось, чтобы она на него огрызнулась, а потом пожалела об этом. Когда ей хотелось побыть одной, Линк не мешал ее одиночеству. Он подружился с семьей осиротевших енотов на заднем дворе и кормил их макаронами с сыром. Иногда он курил, и почему-то Ноэми не была против запаха дыма, когда им пах Линк и табак смешивался с его собственным ароматом из пота и зимнего воздуха. Даже летом кожа Линка казалась прохладной. В июле, в каникулы между девятым и десятым классами, они с Гэтаном и Линком пошли в кино смотреть «Синий бархат». Проводить время с Линком обычно значило проводить время и с Гэтаном. Похоже, из них троих это бесило одну Ноэми. На этот раз Гэтан привел подружку – она уже выпустилась из школы, – и, когда они все вместе сели в машину Гэтана, Ноэми пришлось сидеть у Линка между ног. В кино они опоздали, и места остались только в передних рядах перед самым экраном. Гэтан с девушкой сели прямо за их спинами и постоянно пинали стул Ноэми, хихикали, целовались и так раздражали окружающих, что Ноэми стало неловко быть с ними в одной компании. Так или иначе, они с Линком ушли на середине фильма. Провожая ее домой, он старался идти медленно, чтобы не обгонять ее своими великанскими шагами. Когда он заметил на середине дороги черепаху и понес ее на обочину, Ноэми остановила машины и ругалась с водителями. Единственный раз Ноэми видела Линка в ярости: он разозлился на Гэтана. Кто-то оставил вазу с кораллово-розовыми пионами на крыльце «Лэмплайта» накануне Валентинова дня. Открытки отправитель не оставил, но несколько дней назад он напрямую спросил ее в сообщении, какие цветы она любит.

Когда Гэтан отвозил их в своем пикапе в школу, Ноэми спросила Линка, от него ли был букет. Он удивленно ответил, что на цветы ему не хватило бы денег.

А потом его лицо порозовело, и на бледных щеках проступил румянец, как у сестры.

– Блин, ты должен был сказать «да», чувак, – сказал Гэтан.

Краска исчезла с лица Линка, сменившись холодной, бледной злобой. По рту пробежала тень, подобная темному разводу на белоснежном мраморе. Гэтан, не отрываясь, смотрел на дорогу и вопреки обыкновению молчал. Линк тоже ничего не говорил; воздух же буквально гудел от напряжения. На школьной парковке Линк стремительно выбежал из машины. Мало кто мог стоять рядом с пикапом и заслонять собой дверь, но у долговязого Линка это получалось.

Он резко вдохнул воздух, словно собираясь что-то сказать. Потом развернулся и быстро зашагал к школе, не дожидаясь друзей. На его месте Ноэми бы обрушила ураган ярости на друга, который осмелился отправить от ее имени романтический подарок. Все в округе бы узнали, как она относится к таким жестам. Гэтан бы пустил в ход кулаки. Однако молчаливое неодобрение Линка оказалось еще страшнее. Отстегнувшись и переместившись к двери, Ноэми оглянулась на Гэтана. Он сидел, отвернувшись от нее и уставившись на побелевшие костяшки пальцев, сжимающих руль. Машина уже остановилась, и мотор заглох, но он не разжимал рук.

– Прости, – сказал он. – Я думал, это поможет.

– Передо мной не надо извиняться. Но его можно было бы хоть предупредить.

– А я предупредил! – почти закричал он, но затем поправил себя, уже тише. – Предупредил. Вернее, я предложил, а он отказался. Но я все равно решил отправить цветы. Думал, что все будет в порядке.

– Я знаю, что ты хотел помочь, – сказала она.

Давно уже Ноэми не испытывала к Гэтану ничего, помимо раздражения.

– Уверена, что и он тоже знает. Но дарить цветы на Валентинов день – это совсем не его стиль.

– Но они тебе хоть понравились?

– Да, нормальные цветы. Но дело не в этом. Где ты вообще нашел пионы в Миннесоте? В феврале?

– Купил. На деньги с героина! – Он сказал это с таким энтузиазмом, что Ноэми так и не поняла, шутил он или нет.

– Ладно, забудь, что я спросила.

Проехавший мимо школьный автобус на мгновение скрыл его из вида, но она наконец нагнала Линка внутри, в коридоре перед спортзалом. Она позвала его, и он поприветствовал Ноэми, словно увидел впервые за утро, словно ничего не случилось.