Он стянул тонкую куртку, холодную не только снаружи, но и внутри, нащупал в кармане флешку и только после этого пристроил ее на вешалку.

– Ужинать будешь? А потом, если захочешь, расскажешь, что с тобой стряслось.

– Спасибо, от еды не окажусь. Рассказать ничего не могу. Просто поживу у тебя, раз ты не против.

Стрельников ощутил неимоверный голод. Ел он только в шесть утра, если, конечно, чашку кофе можно назвать едой.

После душа наступило такое расслабление, что под конец ужина глаза у Стрельникова сами начали слипаться.

Вытянувшись в постели, Стрельников прислушивался к новым звукам за окном. В свете качающегося фонаря, пробивавшегося сквозь плотные шторы, все казалось нереальным. Лесной запах постели убаюкивал уставшее тело. Он мгновенно провалился в глубокий сон…

* * *

Роман лежал, уткнувшись взглядом в потолок. За несколько дней его состояние заметно ухудшилось. Черты исхудавшего, небритого лица заострились. Тридцатисемилетний Роман Лагунов, в недалеком прошлом известный адвокат, специализирующийся в основном на бракоразводных делах, еще не умер, но и не жил. Второе состояние значительно тяжелее первого. Саша знала это по собственному опыту.

Она положила историю болезни на стол. Против ожидания, в палате было свежо. Неприятный колючий холод пробежал по телу и остановился между лопаток. Первое, о чем она успела подумать перед тем, как воздух превратился в плотный поток, застрявший в ноздрях, – нянечка забыла закрыть окно. Палата медленно начала вращаться вокруг невидимой оси. Чтобы не упасть, Саша, нарушая все неписаные правила профессионального этикета, присела на кровать больного. Рыжий ковер, лежащий на полу, стал медленно приближаться, узор расплылся, и Саша увидела женщину, стоящую на остановке. В какой-то момент ей показалось, что женщина – это и есть она, Саша, только другая.

Внезапно блеснули фары машины. Саша даже представить себе не могла, что свет, рвущий туман на куски, может быть ослепительным до боли. Больно было не только глазам, болела каждая клеточка, которая раньше была ее телом. Или не ее? Раньше – это когда? Жизнь… назад. Мгновение тому. Боль внезапно прошла, и Саша с огромным облегчением поднялась с асфальта. А та, другая женщина так и осталась лежать под колесами. Саша хотела помочь ей подняться с асфальта, но из машины выскочил Лагунов. Саша сказала ему, что женщина умерла секунду назад. Лагунов ее не слышал и не видел. Потом ее кто-то толкнул. Боль с новой силой пронзила каждую Сашину клеточку в отдельности. Сколько ж этих клеточек? Сто триллионов. Секунда триллионной боли взорвалась. Незнакомка, причинившая боль, нервно выговаривала Роману. У Саши появилось такое чувство, что она ее знает. Если б не триллионная боль, она бы точно вспомнила, где раньше видела эту женщину.

Триллионная боль начала проходить, ночной туман рассеялся. Саша с силой вдохнула плотный воздух и… оказалась в палате. Узорчатый ковер вернулся на прежнее место.

– Роман, она умерла сразу. Больно было только секунду. Ей уже никто не мог помочь. Вы знаете, кто та женщина? Что было потом?

Саша не узнала свой осипший голос. Все тело болело так, словно по нему прошлись катком. В том, что он ее слышит и понимает, Саша не сомневалась. Это его она видела на трассе. И женщина, которая была с ним, показалась ей очень знакомой. А ту, погибшую, она нигде раньше не встречала. Голова разболелась.

– Откуда вы все знаете? Вы кто?

Вопрос Лагунов прошептал одними губами. После долгого молчания в горле запершило, и он закашлялся. Ослабшая рука шевельнулась. Кто эта доктор? Он пытался вспомнить ее имя. Как же ее зовут? Кто дал право ей задавать вопросы? Он и сам знал, как надо задавать вопросы, каким тоном, в какой последовательности. Он был хорошим, красноречивым адвокатом. Он был…

– Я не знаю, откуда я знаю, – ответ получился сумбурным. – Иногда я вижу то, что было с кем-то раньше. Вас не было за рулем. Вашу машину тогда вела женщина.

Она заметила, как напрягся Лагунов.

– Роман, я не судья вам. – Саша попыталась успокоить пациента. – Вам просто нужна помощь другого специалиста. Я зайду к вам утром, и мы это обсудим.

Саша с трудом выговорила последние слова. Все тело ныло от усталости. Больше всего ей хотелось лечь и укрыться теплым пледом.

* * *

Утром, придя на работу раньше всех, Саша первым делом направилась к Лагунову, не боясь его разбудить. Нисколько не тревожась о его душевном состоянии, она включила верхний свет и присела на край кровати.

– Роман, что вы знаете о погибшей женщине? Кто она? Откуда?

Лагунов даже не шолохнулся. Кто она такая, что задает ему эти вопросы? Он не будет на них отвечать.

– Роман, все останется между нами. Мне лично это надо знать. Понимаете? Я и без вашей помощи найду родственников погибшей, но потрачу на это уйму времени. А времени у меня нет. Роман, вы меня слышите?

Он слышал ее прекрасно. Вопросы доктор задавала правильно, в правильной последовательности, с правильной интонацией. И в конце прозвучала просьба о помощи. Как правильно задавать вопросы, он и сам знал. И даже знал, как правильно на них отвечать, чтобы присяжные поверили, прониклись и приняли сторону его подзащитного. Он тоже умел призывать к помощи. Как он мастерски умел это делать!

– Я не знаю, – почти через силу прошептал Лагунов. – Я ничего не знаю.

– Где произошла авария, помните?

– В Алябьево. Два года назад.

– Когда именно?

– В августе. Дату не помню.

– Может, помнит ваша спутница, та, которая была за рулем?

– Я был один.

Лагунов тяжело вздохнул. Силы, потраченные на разговор, иссякли. Саша тихонько вышла из палаты и продолжила утренний обход. Все это время ее не покидала мысль, что она знает, где найти Татьяну. Подсказка где-то совсем рядом. Надо только прислушаться к себе и найти ее.

– Кофе будешь?

Не дожидаясь ответа, Елизавета открыла тумбу, достала смолотые зерна. Спросила она просто так, скорее по привычке. В двенадцать часов дня, ровно в полдень, они всегда пили кофе. Это был своеобразный ритуал. Середина дня. И Елизавета, тоже ритуально, изо дня в день спрашивала Сашу и никогда не дожидалась ответа.

Саша молча наблюдала за ловкими движениями Елизаветы. Четыре с верхом ложки кофе на две чашки. Потом Елизавета дотянется до розетки, включит кофеварку. Кофе получится крепкий, как она любит. После этого Елизавета заварит еще одну чашку – для Дудника.

– Александра, ты чего на работу сегодня явилась ни свет ни заря?

– Пришла пораньше, чтобы успеть до обхода с Лагуновым поговорить.

Она сказала полуправду. Она не знала, во сколько просыпается Стрельников, и не знала, как себя вести, когда он спит, а особенно, когда проснется и начнет ходить по квартире. Она ничего этого не знала и волновалась.