— Девин Бартлетт, я не собираюсь извиняться. Тебе незачем было начинать драку.

Но Девин придерживался несколько иного мнения, а потому сухо заметил:

— Вообще-то, Ханна, я так и не сумел ответить ему.

Довольный тем, как она надула губы, Девин отряхнулся, разыскал шляпу, надел ее, а затем поднялся на ноги, помогая встать и Ханне.

Они стояли вплотную друг к другу, и тень от его шляпы падала на позолоченное солнцем лицо Ханны.

Он коснулся ладонями ее плеч и понял, что не хочет отпускать Ханну, до того приятно было ощущать ее мягкую кожу. Он почувствовал, как она напряглась и все-таки продолжала смотреть на его губы. Приободренный, он пробормотал:

— Кажется, мое ранение требует экстренного лечения, скажем чего-нибудь теплого и мягкого…

Его нежный поцелуй длился, пока ресницы Ханны, затрепетав, не прикрыли ее глаза. К счастью, обошлось без случайных зрителей — он догадывался, что это огорчило бы Ханну. Она вздохнула, и Девин ощутил мужской голод, однако отпустил ее. Так надо.

Ханна снова набросила на плечо ремень сумочки, и Девин заметил, что руки у нее слегка дрожат. Затем она на всякий случай осмотрелась по сторонам и спросила:

— Ты не забыл, тебе сейчас выступать?

— Да я оседлаю их в два счета, — усмехнулся Девин.

— Да, ребята надеются на тебя. — Ханна упомянула их детей, и улыбка опять сползла с ее лица. Возможно, как и Девин, она вспомнила, почему им не следует целоваться. Он окончательно уверился в этом, когда она коснулась ладонью живота, словно желая приласкать ребенка, которого носила. — Мне, наверное, лучше вернуться на трибуну.

После того как она ушла, Девин постоял минутку, взвешивая все «за» и «против». Прикрыв глаза, он снова увидел, как Ханна аплодировала на трибуне, когда он закончил выступление, с горящими глазами, задыхаясь от волнения, а рядом с ней возбужденно подскакивали мальчишки… В тот момент он почувствовал, что вот так все и должно быть. И это заставило его всерьез задуматься о том, какой была бы его жизнь, если бы центральное место в ней заняли Ханна, дети, ранчо, родео.

Девин спохватился, вспомнив, что подобные мечты посещали его и раньше. Однако сейчас он никак не мог от них отделаться. Как не мог забыть и незнакомое чувство, охватившее его, когда он услышал вопрос Трэвиса, не от Девина ли будущий ребенок Ханны. Обо всем этом Девин думал, решив во что бы то ни стало выступить лучше Трэвиса.

Пожалуй, победа была для него не так сладка, как последовавший за ней поцелуй Ханны. Девин не стал единоличным победителем, однако сумел переиграть Трэвиса, а это для него теперь важнее всего. Трэвис не выиграл вообще никаких призов и, следовательно, не заработал ни гроша. Девин понимал, что у Ханны остается все меньше шансов получить алименты. Рассчитав, что она, наверное, захочет разыскать Трэвиса, он решил подождать у конюшни и ее, и мальчиков. Надо полагать, Ханна не обрадуется, узнав, что и лошадь Трэвиса, и его снаряжение уже исчезли, словно испарились.

Девин прицепил трейлер к грузовику, а затем припарковался возле конюшни. Наверняка ковбой из Калифорнии крутится неподалеку, рассчитывая купить у него лошадь. Вылезая из грузовика, Девин заметил сквозь приоткрытую дверь платье Ханны и ее блестящие волосы. Мальчиков не было видно, а в конюшне стояла тишина — большинство ковбоев еще не вернулись с арены. Однако Ханна была не одна. Узнав хорошо знакомый ему ярко-малиновый атлас, Девин как можно тише прикрыл дверцу грузовика и медленно двинулся вперед, настороженно, как мужчина, готовый вмешаться в разговор двух женщин: той, что принадлежала ему раньше, и той, что желанна ему теперь.

Он не видел Джолин больше месяца. Тогда она воскресным утром заехала в квартиру, которую он снимал в Седалии, и привезла собравшегося к ней на все выходные Си-Джея, хотя сама только и говорила о родительских правах и алиментах. Ее ждали родео и очередной мужчина, а Си-Джей помешал бы. Однако родео закончилось, и Девин напрягся, гадая, что за фокус Джолин припасла на сей раз.

Она всегда любила одеться поярче, вот и сегодня на ней был костюм профессиональной наездницы: бахрома везде, где только можно, и атлас «в облипочку».

Длинные черные волосы свободно спадали по ее прямой спине из-под полей дорогой ярко-малиновой шляпы. Легко было понять, почему когда-то от одного ее вида у него начинало стучать сердце. Но теперь он недоумевал, как можно было не рассмотреть под всеми ее нарядами холодное, бесчувственное сердце.

Кажется, женщины не заметили его появления, и Девин шагнул в тень у самой двери — из-за любопытства он чуть не забыл об осторожности.

— Вы, должно быть, Ханна, которая печет печенье, — говорила Джолин, сообразив, что Ханна неспроста ждет возле денника с лошадью Девина.

Вероятно, Си-Джей говорил матери о Ханне, и, пожалуй, с одобрением, судя по снисходительному тону Джолин. Девин догадался, что дело тут в женском самолюбии, а Си-Джей ни при чем. Видимо, Джолин пыталась понять, какое место занимает Ханна в жизни Девина.

Но ведь этим занят и он сам!

— Да, я Ханна Риз.

Девин узнал холодок в голосе Ханны.

— Си-Джей не говорил, что вы беременны. Сказал только, что Дев арендует у вас конюшню.

Хотя Джолин было далеко до наглости Трэвиса, в голосе ее отчетливо слышалось подозрительное сомнение.

— Си-Джей не знает, что я жду ребенка, я еще никому не говорила.

— Ну уж Девин-то заметил, — знающим тоном протянула Джолин.

Девин увидел, как она медленно провела ладонями по своему плоскому животу и обхватила тонкую талию.

Ему стало противно.

— Да, он… заметил.

— Надо полагать, многие позабавились, когда Трэвис и Девин сцепились из-за вас.

Девин поморщился, потирая рукой ушибленную челюсть. Осведомленность Джолин не была для него сюрпризом.

— У Девина с Трэвисом просто вышло недоразумение, — быстро пояснила Ханна.

— Надо думать, из-за того, что Девину пришлось по душе ваше гнездышко. Трэвис оставил вам классное ранчо, насколько мне известно.

Девин снова поморщился, догадываясь, что Ханна сочтет оскорбительной саму мысль о том, что Трэвис ей вообще что-нибудь оставил.

— Кажется, оседлая жизнь в захолустье вас вполне устраивает. Лично я решила сделать карьеру, ведь мой сын уже взрослый, — заметила Джолин.

Это подросток-то тринадцати лет, весь в терзаниях и метаниях? — едва не взорвался Девин.

— Мне всегда хотелось научиться ездить верхом.

Признание Ханны застало Девина врасплох, и он даже забыл о своем гневе. Однако его поджидало еще одно откровение.

— После того как малыш родится, Девин будет учить меня верховой езде.

Джолин тем временем предостерегла Ханну:

— Нет, милочка, он вряд ли выдержит на одном месте так долго. Родео проникает мужчине в кровь, точно так же, как и любимая женщина становится частью его самого.