– И все-таки я вас не понимаю. – На этот раз ОлегКонстантинович действительно удивился. И испугался. Похоже, что он все-такинедооценивает все эти спецслужбы, которые продумывают свои ходы даже не на двашага вперед, а гораздо дальше.

– У них могут быть расхождения, – сказал генерал, – и тогдаони начнут играть друг против друга. Ведь после изменения Конституции упрезидента появился шанс на третье избрание. И ему нужен человек, которому онможет абсолютно доверять.

– Что вы сказали, генерал Костенко? – Погребняк подумал, чтоигра зашла слишком далеко, и машинально произнес фамилию своего собеседника.

– Не нужно вслух произносить мою фамилию, – холодно напомнилгенерал. – До свидания. И подумайте над моими словами.

Костенко развернулся и ушел. Было заметно, что он не совсемдоволен состоявшимся разговором. Вероятно, потому, что сказал слишком много длявысокопоставленного сотрудника бывшего КГБ.

Когда он ушел, Олег Константинович повернулся, чтобы пройтик своему автомобилю. Он думал о загадочных словах генерала. Интересно, какимобразом они сумеют разыграть свою партию, чтобы убрать сразу двух политиковфедерального значения? Какую сложную комбинацию придумают на этот раз?

Петр Наливайко был человеком веселым и добрым. Сказывалась иего фамилия, над которой окружающие шутили с самого его детства, и егопрофессия шеф-повара престижного киевского ресторана «Шинок». Сначала такойресторан возник в Москве, где пользовался бешеной популярностью не только уприезжих украинцев. Гостей из многих стран привозили в этот ресторан, чтобыугостить настоящей украинской горилкой, незабываемым борщом, многочисленнымизакусками и даже новозеландской бараниной, неведомым образом оказавшейся в егоменю. Это было очень симпатичное заведение, решенное в стиле лубочныхресторанов, с интересной и вкусной кухней. Правда, московские ценысоответствовали не его антуражу, а ресторанам самой высшей категории столицыРоссии. А через несколько лет было решено открыть такой же ресторан и «народине», в Киеве. Так рядом с Крещатиком появился уже знакомый россиянам«Шинок».

Петр Петрович был в Киеве известным человеком, отдавшимкулинарному делу тридцать пять лет из своих пятидесяти трех. Сразу послеокончания техникума он попал по распределению в столовую небольшогоремесленного училища и с тех пор трудился только на кухне. Лицо у него сталорыхлым, розовым, мясистым, какое бывает у поваров, простоявших большую частьжизни у плиты. Ведь различные пары оставляют на коже зримые следы. А еще он былспокойным и наблюдательным человеком – иначе нельзя работать на такойответственной должности. Достаточно немного пересолить или перепутать соусы – иблюдо получится совсем другим.

Петр Петрович любил свою профессию. Он перешел в киевский«Шинок» полтора года назад, и с тех пор количество гостей увеличилось здесьпочти вдвое, а ресторан стал такой же местной достопримечательностью, какой былего тезка в Москве. Накормив за свою жизнь несколько сотен тысяч человек,Наливайко между тем был очень одинок. Жена ушла от него еще лет тридцать назад,хотя он прекрасно готовил и не разрешал ей появляться на кухне. Но нужно отдатьдолжное Петру Петровичу: горевал он недолго. С тех пор в его жизни былонесколько женщин, но уже к сорока годам он почувствовал, что потребность вобщении с ними исчезает и вся его страсть, все эмоции постепеннотрансформировались в возможность самореализоваться на кухне.

К пятидесяти двум годам Наливайко получил славу настоящегокудесника и знатока украинской кухни. Именно поэтому он так ревниво следил заприготовлением всех основных блюд и постоянно внимательно наблюдал за работойсвоих многочисленных помощников.

В тот день в ресторане должен был состояться банкет, окотором его заранее предупредил директор. Ожидалось большое количество гостей,а среди них – очень влиятельные особы. Обычно в таких случаях директор личнопросил Петра Петровича проследить за качеством подаваемых блюд. Наливайкоприехал в шесть часов, и его громкий, но визгливый и тонкий голос разносился повсей кухне.

Очевидно, все было в порядке, так как заглянувший на кухнюдиректор поднял большой палец, выказывая полное одобрение. А еще через два часадиректор появился снова и попросил Петра Петровича пройти в небольшой отдельныйкабинет, где обедали обычно небольшими компаниями, и познакомиться с гостями,которые пожелали лично поблагодарить повара за его мастерство. Наливайконикогда не отказывал клиентам в такой скромной просьбе. Народ должен знатьсвоих героев, справедливо рассуждал он.

Он надел свежий фартук и пошел в небольшой кабинет, чтобыпознакомиться с очередными гостями. Из банкетного зала доносились голосагостей. Там собралось человек пятьдесят. Но туда шеф-повара обычно не звали.Петр Петрович знал психологию гостей. Когда их собиралось так много, они немогут себе позволить вызвать шеф-повара и поблагодарить его за мастерство,поскольку это считается проявлением ненужной сентиментальности илизалихватского панибратства. Ни то, ни другое в среде высоких чиновников неприветствовалось. А вот когда за столом всего несколько человек, они судовольствием общаются с персоналом ресторана, обещая побывать здесь еще раз.

Петр Петрович вошел в кабинет и посмотрел на гостей. Их былочетверо – неизвестные ему мужчины, двое из которых с ярко выраженной южнойвнешностью греков или турков. Он часто встречал таких людей с длинными носами,темными курчавыми волосами, сильными мускулистыми руками и большими глазаминавыкат в Одессе и в Крыму.

Эти двое иностранцев, похожие друг на друга как родныебратья, смотрели на шеф-повара с явным одобрением. Двое других мужчин были явноиз местных. Один – высокого роста, худой, с гуляющим кадыком на длинной шее инемигающими светлыми глазами. Другой – среднего роста, с редкими рыжеватымиволосами и глазами неопределенного мутного цвета. Все четверо замолчали, когдадиректор ресторана и Наливайко вошли в кабинет. Директор ресторана ВадимОвчаренко – человек небольшого роста, лысоватый, с бегающими маленькимиглазками на вытянутой мордочке – работал в системе общепита много лет и былизвестен всему Киеву своей осторожностью и многочисленными связями. Приведяшеф-повара к кабинету, он сначала аккуратно постучал, потом осторожно вошелпервым и только после этого пригласил войти Петра Петровича.

Двое иностранцев начали громко переговариваться между собой,и Наливайко понял, что они греки, поскольку греческий язык немного понимал.Двое других гостей из местных благоразумно молчали, лишь переглядываясь друг сдругом.

– Вы молодец, – сказал один из греков, обращаясь к повару.По-русски он говорил с сильным акцентом, но все было понятно. – Нам оченьпонравилась ваша приготовка. Я правильно говорю?

– Почти, – улыбнулся Петр Петрович. Ему было приятно, чтоего искусство оценили иностранцы.

– Мы хотим вас благодарить, – продолжал тот же греческийгость, – здесь, в Киеве, не так много хороший ресторан. – И он неожиданнодостал из кармана розовую купюру в пятьсот евро, очевидно, считая, что такаябумажка произведет на шеф-повара должное впечатление. Он ведь не знал характераПетра Петровича Наливайко.